Игра

Весь октябрь лили дожди, курортники, рассчитывавшие на хвостик «бархатного сезона», покинули пляжи. Огни ресторанов и кафе в тумане расплывались тающими карамельками, и бухала за мутными от воды стеклами в сигаретном дыму развеселая музыка. Чужая музыка, на чужом празднике, в чужой, такой глупой, никчемной жизни.

В тот вечер в родном городе Ира чувствовала себя приезжей, узнавая знакомые места, словно после долгого отсутствия, и дышала глубоко, удивленно, дегустируя коктейль городского воздуха — с эвкалиптом, кипарисами, выхлопными газами, пряными шашлычными волнами и всегдашним соленым привкусом моря. И тут ворвался, забивая все прочие запахи, аромат горячих пончиков! Позолоченных, кипящих в масле, усыпанных пудрой… Вот оно, желанное, аж голова закружилась. Киоск совсем рядом, на той стороне улицы, — пышет жаром, манит. Купить на все оставшиеся деньги пончиков и с кайфом навернуть их у моря! Прямо сейчас, не медля! А потом — хоть потоп.

Ирка рванула через улицу в неположенном месте. Ясно ведь, что у каждой пончиковой должен быть специальный знак «переход разрешен»! А иначе — сплошные жертвы: что может остановить околдованного пончиком голодного человека?

Пижонская иномарка резко затормозила, взвизгнув тормозами. Ирина отскочила, задетая бампером, и рухнула на мокрый асфальт. Над ней склонялись, ее теребили, несли — все как бы сквозь приятный туман отстраненности, потусторонней безучастности. Но себя с высоты платановых крон, как бывает по описанию умирающих в жизни после смерти, она не видела. Только в животе урчало. Она окончательно пришла в себя, утопая на мягком сиденье рядом с водителем, профиль которого, пестро освещенный огнями вывесок, напоминал индейский.

— Ты как, в порядке? Видок, надо сказать, бледноватый. Виктором меня кличут. Сама, между прочим, под колеса кинулась. Что, жить надоело?

— Я есть хочу. Пончиков.

Он отвез ее в ресторан, где наметал на стол кучу дорогущей еды, а сам все курил и смотрел на нее — внимательно, будто прицениваясь.

Так, с роли накормленной сиротки, начался спектакль под названием «Девушка нового русского». Она влюбилась в него еще там, на асфальте, ощущая его тревогу, торопливость, тепло жестких сильных рук. Он появился как по волшебству, начав отсчет новой жизни, в которой были красота вещей, удобство достатка, жар тела и довольство души.

Виктор, оказавшийся бизнесменом, обладал всеми атрибутами преуспевания — шмотками, автомобилем, техникой, перстнем Фаберже на среднем пальце левой руки и обалденными часами, по которым, оказывается, в деловых кругах определяется статус их обладателя. Имелась даже квартира с кожаной мебелью и пластиковым бананом в бронзовом кашпо. Правда, не своя, съемная.

Ира получила все необходимое, чтобы достойно выступать в роли «девушки Виктора». И прежде всего — должность риэлтера в курортной фирме по аренде и продаже недвижимости. Как приятно оказалось зарабатывать деньги! А еще приятнее — тратить. Благо, уже появилось на что — рынки города ломились от исключительно дефицитного ранее импорта.

Вскоре она могла не чувствовать себя содержанкой и даже помогала Виктору оформлять какие-то операции по купле-продаже — лихо, играючи. Линия побережья, занятая неказистыми частными домиками, спешно очищалась под застройку для отелей и особняков. Деньги вертелись бешеные. Деятельность Виктора приобретала все больший размах: он уже забросил удочки на Кипр и побережье Испании. Какие дивные планы расцвели в Иркиной голове!

Однажды он явился под утро, трагически пьяный. Без часов, без лица, без самоощущения. В таком состоянии только стреляться. И вправду, вышвырнув из ящика комода белье, несчастный достал пистолет. Ирка заломила нетвердую руку и отшвырнула подальше упавшую на ковер «пушку». Потом он плакал, исповедовался. Дело обычное — крутанули беднягу, обобрали. Остался он без копейки, с огромным долгом и перспективой попасть под пулю.

Они продали все, что имели (часы и перстень тоже), плюс Иркино наследство — бабушкин дом. В ход пошли и приличные деньги, заработанные ею на риэлтерской стезе. Виктор собрал небольшой чемодан и твердо пообещал:

— Через месяц вернусь. На белом коне. Жди меня, детка.

Он не вернулся и через полгода. Исчез — ни звонка, ни весточки. Она оплакала все жуткие варианты судьбы вынужденного скрываться беженца. Потом постаралась выжить. Надо сказать, это были далеко не лучшие полгода в Иркиной жизни. Фирма, в которой она работала, испарилась. Пропали дом, оставшийся в наследство от бабушки, деньги, полученные честным трудом, вера в бескорыстную любовь. Ирине пришлось выкарабкиваться в одиночку. Не то чтобы не было друзей и подруг, но так уж устроено: у человека, прочно стоящего на ногах, и друзья прочные, а сломавшемуся и опереться не на кого — одни истощенные бедами неудачники.