Игра

Спустя пятнадцать минут мы входим в знакомый дом, где я проводила столько времени. Если честно, я вообще не представляла, что мы с Нико однажды не будем праздновать вместе.

Или что я буду спать с другим парнем.

Регулярно.

Наши отношения с Хантером не закончились после вечеринки у Конора. Мы переспали на следующий день. И в день после него, и потом опять на следующий день. Вчера мы не ложились всю ночь, занимаясь сексом, хотя мне надо было рано вставать, чтобы встретить родителей в аэропорту.

Мое тело уже опять влечет к нему. Я помешана на нем. Я никогда не думала, что буду спать с качком, но теперь я вроде понимаю, почему столько девушек любят спортсменов. Боже. Все эти каменные мускулы. Чистая сила их тел. Вчера Хантер насадил меня на свой член и трахал меня у стены моей спальни. По всей видимости, удары об стену слышали в особняке все, потому что девочки из сестринства этим утром безжалостно меня дразнили. Но они счастливы за меня. Боже, я сама за себя счастлива. Я заслуживаю хороший секс с мужчиной, который не занимается им со всеми подряд. Каждая женщина такое заслуживает.

Семья Нико тепло меня приветствует. Его сестренка Алисия обхватывает меня руками за шею и визжит:

– О боже, прошла целая вечность!

Ей тринадцать, и она всегда считала меня кем-то вроде примера для подражания. Именно мне она позвонила, когда в прошлом году у нее случилась первая менструация.

Дора приветствует меня чмокающими поцелуями и медвежьими объятиями, а затем подходит Хоакин, чтобы тоже меня обнять.

– Чертов придурок, – бормочет он.

Я слегка хмурюсь.

– Что?

Он кривит лицо.

– Мой сын – чертов придурок. – Он говорит это тихо, чтобы услышала только я.

Я перестаю хмуриться и слабо улыбаюсь.

– Да.

Слава богу, Нико еще не спустился. Надеюсь, он прячется в своей спальне. Нас ведут в гостиную, где Дора с Алисией начинают вокруг меня хлопотать, пока Хоакин готовит напитки для моих родителей.

А потом я слышу его голос.

– Деми.

Я медленно поворачиваюсь. В отличие от меня, Нико уделил своей внешности особое внимание. Он выбрал черные брюки и белую рубашку, у которой расстегнул верхнюю пуговицу. Его волосы зачесаны назад, и он чисто выбрит. Он очень хорошо выглядит, но его вид вызывает у меня только мягкое равнодушие. Я думала, что, когда мы встретимся лицом к лицу, это будет ужасно. Что у меня ускорится пульс, что я почувствую укол тоски. Но нет. Наоборот, мне его жаль. Когда он выходит вперед, то практически напоминает мне маленького мальчика. Он начинает раскрывать руки, и я быстро качаю головой.

– Давай не будем, – советую я.

Разочарование заполняет его глаза.

– Ладно тебе, Деми.

Не успеваю я оглянуться, как в моей руке оказывается стакан. Правда, это только газировка, а не полный до краев стакан текилы, которую я бы сейчас предпочла. Но все же. Мама пришла на помощь!

– Давай поможем Доре с ужином, – пищит она, отводя меня на кухню.

Я следую за ней, не оглядываясь на Нико.

Ужин проходит ужасно неловко, по крайней мере для меня. Если для родителей тоже, то виду они не подают.

Каждый раз, как Нико ко мне обращается, я вежливо отвечаю. Но говорю я коротко и не распространяюсь по поводу того, что он спрашивает. Он признается, что уволился из транспортной компании, и я даже бровью не веду, потому что мне все равно. Потом он рассказывает о своей новой работе в качестве повара на выдаче в «Закусочной Деллы». Это меня тоже не интересует, я только делаю себе в уме заметку больше там не есть. Он либо плюнет мне в еду, либо подмешает приворотное зелье.

После ужина мужчины выходят на выложенную кирпичом террасу, чтобы выкурить кубинские сигары, а женщины убираются. Может быть, это старомодно, но так было всегда. Мы с Алисией загружаем посудомоечную машину, а затем вручную моем более крупную посуду. Она рассказывает о восьмом классе и своих друзьях, а я передаю ей кастрюли и сковородки, чтобы она их вытирала.

– Поверить не могу, что вы с Нико больше не вместе, – ноет она. – Мне так грустно.

– Я знаю, милая, но не всегда все получается так, как хотелось бы, – уныло говорю я. – Принесешь со стола ту огромную салатницу? Кажется, нам осталось помыть только ее.

Когда Алисия убегает, ко мне подходит Дора.

– Николас рассказал мне, что наделал, – тихо говорит она. – Знай, Деми, я очень в нем разочарована. Я не так его воспитывала.

Я гляжу в ее печальные глаза.

– Я удивлена, что он рассказал вам правду, а не попытался выставить себя жертвой.

Она фыркает.

– Этот мальчик не умеет лгать своей маме, ты же знаешь.

Это правда. Нико – полностью маменькин сынок. К тому же кубинские женщины пугающе проницательны: они могут читать мысли. Если бы он попытался солгать, то Дора поняла бы это сразу.

– Ему же хуже, Деми. Я правда так считаю, хоть он и мой сын. И ты же знаешь, что всегда будешь для нас как дочь, несмотря ни на что.

– Я знаю. – Я тепло ее обнимаю и впервые за весь вечер чувствую волну тоски, которую не почувствовала с Нико. Я люблю его родителей, и из-за этого чувствую искреннюю грусть, напоминающую, что теперь все будет по-другому, потому что мы с Нико больше не вместе.