Игра

Я улыбаюсь ему в грудь и более подробно рассказываю о своей поездке в Майами. Я говорю о своем новом племяннике, о сумасшедших тетушках и впечатлительных кузенах. У нас в Майами очень религиозное сообщество, поэтому Рождество там празднуется с размахом, и одна из моих любимых семейных традиций – это ходить в «Заколдованный лес Санты». Я водила туда своих маленьких кузенов, и в одну из поездок пятилетняя Мария описалась. Прямо мне на колени. Весело.

– Ты говоришь по-испански? – с любопытством спрашивает Хантер. – Я только что понял, что даже не знаю об этом.

– Я скорее его понимаю, чем говорю на нем. У папы нет склонности к языкам, поэтому дома он говорит только по-английски. А мама разговаривала со мной на обоих языках, потому что не хотела, чтобы я забыла испанский, но я забыла, – мрачно говорю я. – Хотя не совсем. То есть, если я окажусь среди людей, которые говорят только на нем, то через неделю я все вспомню.

– Я бы с удовольствием выучил другой язык. Ты должна научить меня испанскому, и тогда мы сможем практиковаться вместе.

– Договорились. – Я прижимаюсь к нему ближе. – А, и во время полета домой я опять попыталась заговорить с папой по поводу медицинской школы. Мама осталась в Майами на еще одну неделю, поэтому мы были только вдвоем. Но он меня не поддержал, – признаюсь я.

Хантер проводит по моим волосам.

– Ты до сих пор сомневаешься?

– Более чем сомневаюсь. – Я медленно вдыхаю. – Я не хочу туда поступать. – Я впервые сказала это вслух.

– Тогда не поступай, – просто говорит Хантер. – Не надо поступать в медицинскую школу ради отца – поступай ради себя. Надо идти своим путем, то есть следовать за своими мечтами, а не его. Твоей главной целью должно быть радовать себя, а не его.

Смешок щекочет мне горло. Я пытаюсь его сдержать, но не получается.

– Что такое?

– Я только что поняла, какая мы печальная пара. – Я не могу перестать хихикать. – Я жертвую своими устремлениями, чтобы быть похожей на своего отца, а ты жертвуешь своими устремлениями, чтобы не быть похожим на своего отца. Это потрясающе.

– Господи. Какой же ты психолог. Так всегда будет? Мы голые будем лежать в кровати, а ты будешь проводить наш психоанализ?

Я поднимаюсь на локте, закусывая губу.

– Тебя это тревожит?

– Нет. – От улыбки у него на щеках появляются ямочки, и я целую одну из них.

– Это смешно, – продолжает он. – Ты анализируешь, рационализируешь и стараешься найти решения. А потом вдруг у тебя едет крыша.

– Нет!

– В тебе есть склонность к насилию, маньячка. Ты разбиваешь чужие игровые консоли. – Он усмехается мне. – Какая-то дихотомия, Деми Дэвис.

– И сумасшедшая, и нормальная. – удрученно говорю я. – И правда редкость.

– Неважно. – Он проводит костяшками по моей щеке. – Ты не должна искать одобрения своего отца – оно уже у тебя есть. Я сомневаюсь, что он от тебя отречется, если ты выберешь вместо медицинской школы магистратуру.

– Ты не знаешь, что он думает о докторах наук, Хантер. Всю мою жизнь он будет острить по поводу того, что я ненастоящий доктор.

Мое внимание привлекает вибрирующий телефон.

– Блин, это, скорее всего, Джози зовет меня вниз, чтобы повесить украшения.

Я тянусь через его мускулистую грудь, чтобы взять телефон с тумбочки. Хантер пользуется этим и накрывает ладонью мою грудь.

Я дрожу от удовольствия, но все возбуждение рассеивается, когда я вижу, что это отец. Легок на помине.

Я нажимаю на сообщение, и у меня взлетают брови.

– Ого, это интересно.

– Что? – Хантер лениво поглаживает мою грудь.

– Мой отец приглашает нас завтра на новогодний обед.

Рука Хантера замирает.

– Нас?

– Да. – Я сажусь и усмехаюсь при виде его напуганного лица. – Он хочет с тобой познакомиться.

32

Деми

Через несколько дней после Нового года мы с Хантером вместе идем к корпусу психологии. Это последняя лекция в этом семестре, и мы должны получить проверенные тематические исследования. Но в то время как я иду по дорожке летящей походкой, Хантер с кислым выражением лица еле переставляет длинные ноги. Он дуется не переставая с тех пор, как мы пообедали вместе с моим отцом.

– Боже, можешь изобразить хоть какую-то улыбку? – не выдерживаю я. – Сегодня такой прекрасный день.

– Сейчас минус, мать твою, семь, и твой папа меня ненавидит. Сегодня не прекрасный день.

Я подавляю вздох.

– Он не ненавидит тебя. Ты ему понравился.

– Если под «понравился» ты имеешь в виду «отвратителен», то ты права.

– Ясно. Он уже не ненавидит тебя – теперь ты ему отвратителен. Кто-то чересчур драматизирует.

– А кто-то отказывается признавать правду, – ворчит Хантер. – Я твоему отцу не понравился.

Я опять хочу поспорить, но мне становится все сложнее найти убедительное объяснение поведению моего отца.

Я отказываюсь говорить это вслух, потому что не хочу еще больше ранить самолюбие Хантера, но обед был… ужасным.

Он прошел совсем не хорошо.