Игра

…
С колокольни Старый с удовлетворенной улыбкой следил за встречей Жанжака с группой двигавшейся от леса. Ну, что же… Это дело сделано. Он опять посмотрел в другую сторону, к базе. Там движения никакого заметно не было. Опять повернулся было к лесу, но вдруг замер, как будто не веря себе, и снова медленно-медленно стал поворачиваться к северу, осматривая кустарник вокруг полей. Что такое?
В бинокль он видел, как короткими перебежками, все ближе и ближе к селу продвигались фигуры в пятнистых балахонах с капюшонами. Неужели, свободные? Вот! Вот же еще союзники! Осталось как-то дать весть своим, в хранилище. Но – как? Те, с лекарем, подойдут еще не скоро, минут десять ждать придется. А свободные, похоже, с минуты на минуту готовы вступить в бой. Причем – он повернулся в другую сторону и стал осматривать в бинокль восточные подходы к селу, со стороны хранилища – причем, и тут тоже они. Похоже, с двух сторон собираются напасть, удовлетворенно кивнул он сам себе головой. Ну, понятно. На патруль с севера нападать бесполезно. Там с базы могут ударить в тыл наступающим. А вот так, клещами… Правда, чего ж они с юга-то не пошли? Хотя… С юга их всегда ждут, точно. Значит – все правильно. Но как сообщить своим?
…
Старый дождался закрытия ворот и двинулся по просеке, сопровождаемый небольшим оперативным резервом – группой ветеранов.

– Старый! От Петра донесение! На село идут свободные! Много!

– Свободные? Ну, вот и свиделись, значит. Передай: дождаться, как вступят в бой – и атаковать. Атаковать так, чтобы больше не было вопросов о свободных!

Все хранители, распределенные по отрядам, уже вышли их хранилища и цепью, с боевым охранением на флангах, двигались к селу. За закрытыми воротами осталась смена караульных, обиженных на Старого – не взял в бой! – а также женщины и старики. Все, кто мог драться, были в строю. Сегодня хранилище рассчитается со свободными, а заодно укажет место патрулю. Сегодня хранилище окажет помощь селу. Так решило собрание. Так решил совет. Так решил Старый.

…

– Уй, ё-о-о-о…,– протянул Старый, смотря в бинокль на дальнюю опушку леса.– Это как же?

Мелкими муравьями в стеклах бинокля из леса выходили и расползались влево и вправо конные фигуры. Их становилось все больше и больше, и на юге, на самом краю леса начинала скапливаться кавалерийская лава, медленно-медленно начинающая разгон в сторону села.

– Помогите мне!– прохрипел снизу из люка священник.– Ну, быстрее же!

Старый наклонился к люку и принял по очереди два тяжелых свертка, замотанные в одеяла, наподобие тех, что были в ходу в хранилище.

– Это что еще у вас?

– Сейчас, сейчас,– бормотал священник, разворачивая.– Вот так. И вот так.

– А-а-а… То-то запах мне показался знакомым. В нашей оружейке так же пахнет. И что там?– с любопытством, вытянув шею, Старый смотрел на возящегося у его ног сельского батюшку. Тот, как будто только заметил его, только что помогавшего втаскивать тяжелое железо наверх, повернулся, сжимая правой рукой крест:

– Да вот, понимаете… Оружие тут у меня.

– Я знал!– заулыбался Старый.

– Я это понял уже. Так что – никаких обид,– священник приподнял крест, сжал за поперечную перекладину, из отверстия, открывшегося в торце длинного основания креста, вырвался сноп огня, раздался грохот.

Старый покачнулся, все еще продолжая удерживать улыбку, и рухнул возле свертков. Священник нагнулся, вынул из-за его пояса нож и деловито перерезал старику горло. Вздохнул, как после тяжкой, грязной, но очень нужной и правильно выполненной работы, накрыл тело одеялом, а содержимое свертков – большой черный пулемет и коробку с пулеметной лентой – подвинул к перилам.

– Вот так,– сказал он вполголоса.– Вот так.