Игра

Мэгги, идущая впереди, проворно перелезает через них, следом лезет Ной, за ними Бретт перекидывает ноги через металл и приземляется на твердую почву по другую стороны ограды.

Мэгги идет вперед, не отрывая взгляда от светящегося компаса.

– Подождите минуту, – просит Линда, подходя к забору. – Вернитесь обратно на эту сторону…

– Зачем? – спрашивает Мэгги, останавливаясь и оборачиваясь. Она поднимает глаза от своего телефона. – Что за м…

Внезапно из ниоткуда появляется машина. В один момент Мэгги стоит в темноте, а в следующий ее заливает светом фар, когда из снежной пелены справа от Бретта выскакивает автомобиль, с визгом проносится на запад, проехав мимо спины Мэгги в нескольких сантиметрах. Еще чуть-чуть, и было бы столкновение, но порыв ветра подхватывает Мэгги как осенний лист, ее закручивает, и она падает пластом на мокрый асфальт. Первый порыв Бретта – подойти и помочь ей, но он понимает, что не может сдвинуться с места. Он видит, как она стонет на дороге, а ноги не слушаются, не давая ему к ней подойти. Это очень странное чувство.

Она лежит там не дольше пары секунд, затем поднимается на ноги, и кажется, что она почти не пострадала, но близка к смятению.

– Черт! Кто-нибудь посветите мне! Мне нужен свет!

Линда вызывается помочь, взбирается на ограждение и направляет свет на поверхность дороги, выхватывая кружащиеся хлопья мокрого снега. Мэгги торопливо начинает собирать с земли обломки пластика. Все наблюдают за тем, как она это делает. Никто не стремится помочь. Она несет обломки обратно к ограждению, сжимая их в руках, как умирающую птицу. Это ее телефон.

В свете фонаря Линды лицо Мэгги кажется вытянувшимся, почти как у скелета.

– Что мне делать? – спрашивает она. – Что, черт возьми, мне теперь делать?

– Тебя могли сбить, – говорит Сара, только сейчас присоединившись к ним возле ограждения. – Ты могла погибнуть! Мое сердце! Не знаю, сколько еще смогу выдержать!

Линда светит вперед.

– Шесть полос, – произносит она. – Автострада.

– М62, – кивает Сара. – Чего они захотят теперь? Чтобы мы вышли и сыграли в «Цыпленка»?[17]

Сара оказывается права. Долго ждать им не приходится, каких-то пару минут они дрожат, сбившись в кучу, прежде чем приходят инструкции. Ной с Мэгги копошатся вместе, пытаясь собрать разбитый телефон. Из-за этого, когда приходят сообщения, раздается только четыре звуковых сигнала.

– Если он снова будет разбит на фрагменты, – подает голос Линда, – тогда мы пропустим первую строчку.

– Не пропустим, – бормочет Сара.

Мэгги нетерпеливо оглядывает их.

– Никто не собирается прочитать мне его?

Бретт читает:

– «Карман на расстоянии примерно полтора километра к западу»… – Он останавливается. – Карман?

– Полоса для стоянки транспорта. Продолжай.

– «Карман на расстоянии примерно полтора километра к западу и есть ваша цель. Средний бегун преодолеет это расстояние за девять минут. У вас есть щедрые десять. Эта часть игры называется…» – Он смотрит на Сару, лицо которой в свете телефона очень бледное, и заканчивает: – «Цыпленок».

Завывает ветер. Мэгги уже рассовывает по карманам осколки своего телефона. Ной разминает ноги.

– Подождите, – останавливает их Сара. – Просто повремените секунду… – На экранах телефонов появляется новый таймер. Начинается десятиминутный отсчет. – Мы все отказываемся, – продолжает Сара. – Мы просто говорим «нет». Мы просто…

Но француз уже удаляется, растворяясь в темноте как тень, и Бретт со спринтерской скоростью припускает за ним.

Он оставляет Сару возле ограждения, умоляя их подождать, но думает только о Крейге.

Все его мысли крутятся вокруг друга, которому он стольким обязан.

41 Крейг

К нему возвращается сознание, и вместе с ним приходит мучительная боль. Так он понимает, что очнулся, хотя ничего не видит в кромешной тьме.

Оглушенное невыносимой болью, заторможенное из-за обморока, его тело жаждет облегчения, ему нужно вырвать. Он не может позволить этому случиться. Если он это сделает с заклеенным скотчем ртом, то задохнется и умрет.

Не засыпай. Сохраняй спокойствие. Дыши медленно. Сосредоточься.

Легко сказать, но перед глазами у него пелена белых облаков, и кажется, будто правая нога вот-вот лопнет. Лодыжка раздроблена. Он подозревает, что и стопа тоже, хотя среди всеобъемлющей боли трудно выделить ее конкретный источник. Крейг и прежде ломал кости и помнит отголосок той глубокой тошнотворной боли с детства.

Отец научил его всему этому, когда ему было шесть, а затем он прошел курс повышения квалификации в девять. Отец многому научил его, и мало что из того было хорошим.

Кожа Крейга словно покрыта льдом, и он дрожит всем телом. Нет, не дрожит. Его трясет. Это шок. Перелом – это плохо. Очень плохо.

Сколько он был в отключке? Невозможно сказать. Времени здесь не существует. В помещении свет появляется только вместе с двумя мужчинами.