Игра

– В общем, я встретила Нила и забеременела после, ну вы понимаете, после первого раза. Это и была Ханна, мое маленькое чудо. Мы поженились, когда я была беременна. И все это в течение полугода после того, как я ушла от Сэма. А потом у нас появился Арчи, наш младшенький. Нил совсем не такой, как мой бывший. Не знаю, можно ли найти более разных мужчин, но он любит своих детей. Бог знает через что ему приходится проходить… – Тряхнув головой, она интересуется: – А ты, Линда? У тебя есть другие дети?

– Только Алисса. Она родилась в среду. У меня было кесарево. – Теперь Линда вытирает слезу. Мэгги приходит в голову, что это первая яркая эмоция, которую она увидела. – Она была прекрасным ребенком. И выросла такой воспитанной, послушной, с ней не было никаких хлопот.

– Мы вернем ее. – Мэгги кладет сзади руку на плечо Линды. – Мы вернем их всех.

Линда вздыхает.

– Господи, послушай нас. Какое-то заседание материнского комитета.

– Это точно, – соглашается Сара. – Бретт, а что насчет тебя? Есть что сказать как отцу? Расскажешь нам, насколько все просто с другой стороны?

Но Бретт не отвечает. Его дыхание становится тяжелым, и он крепко засыпает, сидя между ними.

«Или, – думает Мэгги, – возможно, он только притворяется».

46 Второй игрок

Бретт никогда не верил, что жизнь чужого человека может быть дороже собственной. Преданность, дружба, привязанность… Просто слова, не более.

Так было вплоть до того момента, пока он не познакомился с Крейгом Уилсоном. Обычным парнем, с которым они сначала даже парой слов не обмолвились. Конечно, нет, куда там – они были из разных лиг. Крейг – белый, шумный, мускулистый, мечта любой девчонки, и Бретт – черный, щуплый, неуверенный в себе мальчишка-подросток.

Его старомодные соотечественники с радостью оспаривали его статус типичного американского парня, и, вероятно, у него было меньше друзей, чем у обычного ребенка; у него никогда не было девушки, а его редкие юношеские эксперименты с порнографией вызывали примерно те же чувства, что и церковь, и все же он был обычным ребенком, несмотря на то, как его обзывали другие дети, комментируя цвет его кожи.

Крейг должен был быть таким же чокнутым, как и его старик. Ходили слухи, что офицер Донни Уилсон, легенда нью-йоркской полиции, любил по выходным расстреливать безоружных чернокожих мальчиков, и в государственной школе, где белых было меньше десятой части от всех учеников, это должно было навлечь на Крейга жестокую, если не смертельную расправу. Однако этого не произошло. Казалось, даже бандиты боялись Донни Уилсона, неприкасаемого призрака Бруклина, и они на всякий случай относились настороженно и к Крейгу.

Бретт не помнит, когда впервые увидел Крейга – возможно, они каждый день ходили по одним и тем же коридорам целый год, но он помнит, когда они заговорили впервые. Тот день был из таких, что не забываются.

Их долгая дружба началась с одного мстительного говнюка по имени Роланд Вашингтон. Это банальная история: Роланд проявлял необъяснимый интерес к Бретту, особенно изощряясь в искусстве делать его жизнь невыносимой, и три недели подряд, каждый божий день этот парень поджидал его где-то за воротами школы, чтобы учинить какое-нибудь бессмысленное издевательство.

Вскоре это обстоятельство вдохновило Бретта на поиск новых маршрутов домой, неоправданно длиннее привычных, на одном из которых однажды он и обнаружил Крейга Уилсона, запустившего правую руку в трусики Рози Брайант на задворках магазинчика «У Джо».

Бретт остановился как вкопанный, и причины тому были три: во-первых, он никогда не видел, чтобы кто-то исследовал содержимое трусиков девочки, потому что в этом возрасте у их одноклассниц едва начинала проклевываться грудь; во-вторых, потому что Рози Брайант была на два года старше мальчика, что казалось неслыханным, и она была черной, а разве Крейг – не сын какого-то психопата-расиста? Но в большей степени Бретт застыл из-за того, что по сравнению с Роландом Вашингтоном этот парень Уилсон должен был быть смертельно опасен.

Крейг стоял спиной к Бретту, увлеченный своим занятием, но девчонка открыла глаза, внезапно вернувшись из того счастливого места, в которое вознеслась, где бы оно ни было, и увидела вуайериста, моргающего на нее сквозь огромные очки с толстыми линзами.

Прочистив горло, она что-то шепнула, и Крейг с раздражением обернулся, но руку так и не убрал.

– На что ты уставился, придурок? – рявкнул тот.

Бретт не ответил. По правде говоря, он чуть не наложил в штаны, прежде чем ретировался обратно тем же путем, каким пришел.

Выскочив из переулка, целиком озабоченный собственным потрясением, он с размаху налетел на Роланда и его прихвостней.

– Хорошая попытка, ниггер, – все, что успел услышать Бретт, прежде чем оказался лежащим на земле со звоном в голове, а потом его схватили за рюкзак на спине и поволокли по шершавому тротуару. С него слетели ботинки. Он до сих пор ясно помнит это.

– Сюда! – взволнованно визжал один из мальчишек – возможно, это был Роланд. – Сюда! Гляньте-ка!