Игра

– О, – тетенька улыбается, – скоро, дорогуша. Если будешь послушной девочкой. – Она снова поворачивается к телевизору, и Ханна сует большой палец между губами.

Тетенька старше мамочки, но не такая старая, как Ба. Она костлявая, и от нее немножко невкусно воняет. У нее не хватает нескольких зубов. Дяденька круглый, а волос у него мало. У него все руки в зеленых рисунках.

Тетя разбудила Ханну после дневного сна. Дядя ждал на улице в машине. Они сказали Ханне, что это такая игра, веселая шутка, чтобы разыграть маму с папой, но теперь это уже не смешно.

Дяденька не улыбается. Он много ходит туда-сюда, когда не стоит, зарывшись головой в занавески и разглядывая парковку. Они переговариваются друг с другом, и Ханне трудно понять, о чем они говорят.

– Не стоило нам сюда приезжать, – говорит дядя из-за занавесок. – Это была плохая идея. Мы, наверное, сбрендили.

Тетя фыркает, глядя в телевизор.

– Ты предпочитаешь, чтобы мы всю ночь колесили по городу? Здесь, кроме проституток, никого не бывает.

– Да что ты говоришь! Отель, полный шлюх, плюс один ребенок. Мы торчим здесь, как прыщ на яйцах.

– А если ты будешь так прижиматься лицом к стеклу, это поможет делу, да?

Он отступает и задергивает шторы.

– Лучше бы мы разбили лагерь. Поставили в лесу палатку.

– Палатка в лесу в мороз. Это ли не подозрительно?

Он ходит, шаркая ботинками по старенькому, грязному ковру.

– Это должны были быть легкие деньги. Ты сама так сказала. Легкие деньги.

Повернувшись всем своим тощим, как у кошки, телом, тетя показывает на нее скрюченными руками.

– Это и есть легкие деньги, дорогой.

– Ты так думаешь? – Он качает головой, затем поворачивается к Ханне. – Уже поздно. Попробуй закрыть глаза.

– Чт…

– Не спорь! – рявкает он. – Давай живо поворачивайся на другой бок, лицом к стенке.

Она, не споря, тихо поворачивается, потому что начинает что-то такое чувствовать; как будто она в очень темной комнате. Хотя здесь включен телевизор, светящийся как ночник, она начинает бояться. Она крепко зажмуривает глаза, а дядя с тетей перешептываются, и их шепот звучит, как шипение змей.

– Зачем ты это сделала? – говорит дядя. – Собака. Не надо было этого делать.

– О, опять началось. Не помню, чтобы ты торопился залезть в сад.

– У нас был план, только и всего. Я подсаживаю тебя на забор, ты соскакиваешь вниз вместе с мясом. Это были отличные сосиски. Он сожрал бы их прямо у тебя из рук. Ты отпираешь калитку изнутри, я вывожу собаку в переулок, и она остается там, никому не мешает.

– Сосиски? Даз, это тебе не мультяшка была, это гребаная овчарка. Я не стала бы совать ему руку. К тому же он понял.

– Ни хрена он не понял.

– Он понял, – повторяет она. – Как только он увидел меня на заборе, он понял, зачем мы пришли. У них на такие вещи нюх.

– Ясно. И поэтому ты его прирезала.

– Ага, – отвечает она. – Как свинью. Смирись уже с этим. Ты знал, чем все это закончится. Ты знал, на что шел.

– Легкие деньги, так ты говорила. Только мы ничего не слышали уже несколько часов. Никаких инструкций, ничего. Мы не знаем этого мудака от Адама. Он сказал прыгать, а мы должны спросить – как высоко? А что, если нас оставили с носом? Что, если нас подставили? Что, если…

– Хорошо! – рявкает она. – Я поняла, но что ты предлагаешь?

– Я предлагаю просто выкинуть ее возле дежурного участка, пусть они с ней разбираются.

– И потерять деньги? Ни за что! Все зашло слишком далеко. Что скажешь, если мы подождем еще два часа? Еще пару часов.

– И что потом?

Хочет она того или нет, но Ханна чувствует, как проваливается в сон. Комната вокруг нее превращается в мир детских грез, и она почти спит, когда тетенька рядом мягко называет ее имя:

– Ханна? – Она теперь еще ближе, и до Ханны доносится неприятный запах ее дыхания. – Ты умеешь плавать, милая?

Ханна полусонно лопочет:

– Нет, я умею плескаться.

– Это же замечательно, – шепчет женщина. – Блестяще. А теперь тихо, дружок. Поспи немного. Возможно, через пару часов мы отвезем тебя к водичке.

– Водичка, – сонно повторяет Ханна. – Пойдем плескаться.

– Правильно, Ханна… Еще пара часов. А потом ты пойдешь плескаться.

49 Четвертый игрок

Долгое время пассажиры машины не разговаривают.

Точно так же, как прошлой ночью под днищем грузовика, заснуть кажется неправильным, но Ной и остальные дремлют по очереди, и их желудки периодически урчат рядом с ним. За исключением Линды, которая, вцепившись в руль, кажется, нервничает все больше.

Поездки. Эти нескончаемые монотонные переезды. Из Парижа в Кале, в Дувр, в Манчестер, в Шотландию. Когда все это закончится?

Сначала похищают ту, кого любишь, а затем заставляют уехать, отдаляясь все дальше и дальше от нее, и дороге этой не видно конца. В чем смысл этой пытки?

«Может так случиться, – думает Ной, – что в конце этой поездки будет еще одна карта, еще один отсчет, а потом еще один, и еще, до тех пор, пока их не загонят на край света. Поездка в никуда, разве что к нервным срывам. Может, это и есть игра. Пытка ради пытки». Ной начинает верить, что так и есть.