Игра ангела

— Путем долгих размышлений я понял, что большинство мировых религий зародились или достигли наивысшего распространения и влияния в те периоды истории, когда общественные формации, их воспринявшие, располагали самой молодой и обнищавшей базой. Допустим, общество, семьдесят процентов населения которого насчитывает меньше восемнадцати лет, причем половину составляют зеленые юнцы, чья кровь кипит от агрессии и тяги к воспроизводству, являют собой благодатную почву, чтобы семена веры дали обильные всходы.

— Это упрощенный подход, но я догадываюсь, куда вы клоните, Мартин.

— Разумеется. Приняв за основу упомянутые тезисы, я подумал, почему бы не перейти непосредственно к сути, создав легенду вокруг мессии войны, крови и гнева. Такой герой спасает свой народ и гены, женщин и стариков, гарантов политической догмы, и непримирим к врагам, к которым причислены все, кто не принимает и не подчиняется его доктрине.

— Что происходит в зрелом возрасте?

— К трактовке взрослого человека мы подходим, апеллируя к его фрустрации. В течение жизни человек постепенно расстается с иллюзиями, мечтами, юношескими желаниями, и чем дальше, тем больше ощущает себя жертвой мира и других людей. Мы всегда находим виноватого в своих невзгодах и неудачах, кого-то, от кого хотим избавиться. Неизбежно поэтому приобщение к доктрине, которая подкрепит эту злость и вдохнет силы. Зрелый человек ощущает себя, таким образом, частью группы и сублимирует свои страсти и утраченные желания через общину.

— Возможно, — признал Корелли. — Однако эта иконография смерти и войны… Не кажется ли она вам непродуктивной?

— Отнюдь нет. Мне она кажется весьма действенной. Сутана делает монаха, но главное — прихожанина.

— А что вы скажете о женщинах, о второй половине человечества? Сожалею, но я не представляю, чтобы большинство женщин какого-либо общества прониклись героикой войны. Психология бойскаутов свойственна детям.

— Всякая организованная религия, за редким исключением, принимает как должное подчинение и подавление женщины, нарочито не замечая ее в группе. Женщина вынуждена мириться с эфемерным присутствием, довольствуясь пассивной ролью и материнством. Она не смеет претендовать на власть или независимость, иначе ей приходится заплатить очень высокую цену. Возможно, она и занимает почетное место среди символов, но только не в иерархии. Так или иначе, но женщина в конце концов становится соучастником и творцом собственного порабощения.

— А старики?

— Старость что бальзам для доверчивости. Когда смерть маячит на пороге, скептицизм вылетает в окно. Достаточно одного сердечного приступа, и человек поверит даже в Красную Шапочку.

Корелли засмеялся.

— Берегитесь, Мартин, мне кажется, вы становитесь еще большим циником, чем я.

Я посмотрел на него как прилежный ученик, жаждущий одобрения строгого требовательного учителя. Довольно кивнув, Корелли похлопал меня по колену.

— Мне нравится. Мне нравится дух вашей истории. Я хочу, чтобы вы добросовестно потрудились и нашли достойную форму. Я дам вам больше времени. Мы встретимся через две или три недели, день и час я сообщу заблаговременно.

— Вы должны покинуть город?

— Издательские дела требуют моего внимания, и, боюсь, мне предстоит немного попутешествовать. Но я уезжаю с чувством удовлетворения. Вы хорошо поработали. Я знал, что нашел идеального кандидата.

Патрон встал с лавки и протянул мне руку. Я пожал ее, предварительно вытерев о штанину потную ладонь.

— Я буду скучать, — сымпровизировал я.

— Не перебарщивайте, Мартин. Но начало было хорошим.

Я наблюдал, как он исчезает в полумраке павильона. Эхо его шагов растворилось в тени. Я остался на месте и просидел под навесом довольно долго, недоумевая, неужели патрон легко попался на удочку и принял за чистую монету гору чепухи, которую я нагородил. Я не сомневался, что сказал именно то, что он желал услышать. Он верил, что я пойду у него на поводу, и в настоящий момент удовлетворился этим ворохом нелепостей, убедившись, что ваш покорный слуга, злополучный неудачливый новеллист, проникся основной идеей. Я утешал себя, что стоило пойти на что угодно, только бы выиграть время и выяснить, куда я влип. Когда я наконец встал и вышел из павильона, у меня все еще дрожали руки.

18

Годы сочинительства детективных сюжетов не прошли даром. Накопленный опыт позволил вывести ряд закономерностей, задававших основные ориентиры в начале расследования. И один из основополагающих принципов сводился к тому, что практически любая приличная интрига, включая любовную, начиналась и заканчивалась запахом денег и правами на недвижимое имущества. Покинув павильон, я отправился в контору регистрации собственности на улице Совета ста и попросил разрешения посмотреть учетные книги, где содержались сведения о правах собственности на мой дом, его покупке и продаже. Архивы библиотеки регистрационной палаты содержали почти столько же информации о реалиях жизни, как и полное собрание сочинений самых спорных философов, а может, и больше.