Игра без правил

Докурив, Зуев аккуратно затушил окурок, вылез из машины и поболтал минут пять со знакомыми водителями — выезжать за ворота не хотелось, хотя и на территории парка ничего не высидишь. Но не хотелось, и все. То ли до сих пор угнетало воспоминание о бестолковой телке, ночевавшей сегодня в его маленькой холостяцкой квартирке и оказавшейся опять типичным «не то», или не прошло до конца раздражение, вызванное поздним визитом поддатого родича? А может быть, не давала покоя злоба на малолеток, разъезжающих по ночам на стрекоталках?

Наконец он решился. Усевшись за руль, включил зажигание и медленно тронул с места. И тут же, словно подкараулив, начал сеять с небес мелкий дождичек, черня асфальт двора и сделав рябым лобовое стекло. Аккуратно вырулив между машинами, ожидавшими своей очереди на мойку, Зуев чуть увеличил скорость и подкатил к воротам. Он хотел лихо проскочить на скорости мимо «вратаря», уныло сидящего в своей будке, как вдруг заметил до жути знакомую фигуру, мокнущую под дождем посреди дороги. Нога Зуева нажала на педаль тормоза.

Человек в шляпе с поднятым воротником стоял, широко расставив ноги, словно он врос в мокрый асфальт и никакая сила не способна была его сдвинуть с места, которое он выбрал. Упрямо наклонив лобастую голову, он глядел на машину Зуева, и тому вдруг показалось, что стоящий за воротами таксопарка человек уперся ему взглядом прямо в глаза.

Таксисту стало душно. Рванув ворот рубахи и не замечая, что оторвал пуговицу, он, в каком-то шальном, помутившем разум отчаянии, надавил на педаль акселератора. Машина прыгнула вперед — раздавить, смять этого человека, вновь возникшего на его пути, впечатать его в мокрый асфальт, чтобы никогда больше не видеть. Никогда!

Увидев несущийся на него автомобиль, человек на дороге не изменил позы, не вытащил рук из карманов плаща, не заметался, не отпрыгнул в сторону — и нервы Зуева не выдержали. Дико закричав, он ударил по тормозам. Старенькая лайба, судорожно дернувшись, развернулась и застыла, не дотянув до стоявшего на дороге человека буквально нескольких сантиметров.

Обессиленно закрыв глаза, Зуев откинулся на спинку сиденья, не слушая, что кричит выскочивший из своей будки «вратарь», поминавший его такими матерными оборотами, которые впору было бы записывать, чтобы щегольнуть потом в курилке перед остальной шоферской братией. С какой-то обреченностью Зуев слышал, как открылась дверь машины и стоявший на дороге человек сел рядом с ним, принеся в салон запах дождя, городской пыли, крепкого одеколона и табака. Хлопнула закрывшаяся дверца. Вот они опять вдвоем, в тесном мирке салона лайбы.

— Нервы сдают? — недовольно буркнул человек в мокром плаще. — Валерьянку пей на ночь, говорят, помогает.

— Чего тебе надо, Купцов? — не открывая глаз, сиплым шепотом спросил Зуев. — Чего?!

Сзади засигналил другой водитель, торопившийся выехать на линию, опять бешено заорал «вратарь», приказывая освободить дорогу.

— Трогай, чего стоим? — Иван слегка толкнул Зуева в плечо. — Слышь, сзади надрываются.

Открыв глаза, Зуев послушно включил зажигание и вырулил к обочине, освобождая проезд. Затылок у него ломило, как перед грозой, когда начинаются перепады давления, руки подрагивали от нервного напряжения, и он только сейчас понял, что действительно чуть было не отправил опера на тот свет. Затаскали бы потом, как пить дать, да разве объяснишь, что на тебя накатило, когда его увидел?

— Счетчик-то включи, — миролюбиво напомнил Купцов, доставая из кармана плаща мятую пачку сигарет.

— Чего тебе надо? — закрыв лицо ладонями, глухо спросил Зуев.

— Потолковать. — Иван прикурил, помолчал, глядя на мутные дождевые капли, стекающие по лобовому стеклу. Протянув руку, сам включил щетки дворников, и они заскрипели, слизывая сырость со стекла. — Старенькая у тебя машинка, — стряхивая пепел, заметил Иван. — План привозишь?

— Слушай, Купцов, — отнял руки от лица Зуев, — кончай тень на плетень наводить. Я же тебя сейчас придавить мог, раскатать в блин! Ты что, не понимаешь? Зачем на дороге встал, покрасоваться?

— Нет, просто боялся тебя пропустить. Дома телефон не отвечает, а в парк мне соваться не хотелось. Зачем тебе лишние разговоры? Потому и стоял, ждал, когда выедешь. Я же сказал: потолковать надо.

— Не о чем нам толковать, — хмуро ответил Зуев. — Если ты как пассажир, то говори, куда ехать. Отказывать в передвижении нам запрещено.

— Тогда вези к метро. К тому, которое поближе, — усмехнулся Иван.

Зуев включил счетчик и, несколько раз вздохнув, чтобы окончательно успокоиться, поехал.

Купцов сидел рядом молча, сосредоточенно сосал сигарету и смотрел прямо перед собой. Скосив на него глаза, Зуев отметил, что Иван Николаевич постарел. Да, и опера время не щадит, оставляет свои отметины, но нахальство и нахрап у него прежние, как в молодые годы.