Игра без правил

Тишину ночного неба прорезал приглушенный гул мотора. Я запрокинул голову и увидел белый гидросамолет. Несколько секунд — и поплавки, подняв фонтан брызг, скользнули по черно-синей воде. Самолет сразу же развернулся в мою сторону, уже не так громко рыча, но продолжая вращать пропеллерами. Я решил переместиться ближе к берегу и уступить ему дорогу, когда шум другого двигателя заставил меня замереть. От пристани на дальнем краю бухты, со стороны особняка, ринулся в море красный огонек. Черный как смоль быстроходный катер мчался к гидросамолету, подпрыгивая и перескакивая с волны на волну.

Самолет неторопливо описывал широкий круг и двигался уже не ко мне, а в открытое море. Проходя мимо яхты, он скользнул лучом по ее борту, высветив на минуту корпус. Катер, идя по дуге, встретился с гидропланом, и их очертания слились. Звуки двигателей соединились в единый гул, который быстро затих, а через минуту раздался снова. Гидроплан набрал скорость и медленно взлетел. Держался он очень низко, не выше пятнадцати — двадцати футов над водой, как чайка в поисках добычи. Затем ожил двигатель катера. Его длинная тень резко вильнула, поднялись волны. Мерцающий красный огонь на корме разогнался и быстро пропал, скрывшись за северной оконечностью бухты.

Байдарка несколько раз подпрыгнула на волнах и выровнялась. Вода успокоилась, и только в моих мыслях царил полнейший беспорядок. Я пытался понять, свидетелем чего я стал и есть ли мне до этого дело. Главный вопрос: откуда вообще взялся гидроплан? Самолет не машина, нельзя просто так сесть и, не доложив диспетчеру, полететь куда вздумается — если только ты не распыляешь гербициды в какой-нибудь забытой богом дыре.

Конечно, план полета можно подделать, но особо далеко ты так не улетишь. Надо успеть приземлиться раньше, чем тебя засечет радар и пограничники вышлют вертолеты, занимающиеся ловлей наркокурьеров. Эти ребята постоянно так летают, но и рискуют сильно. Надо быть или отмороженным на всю голову, или очень смелым, или нереально везучим. В принципе, это возможно, нашелся бы достойный повод. Вот только с чего самолету совершать такие маневры именно сегодня?

Меня посетила мысль — может, вернуться? Потом я подумал о деньгах. О Вивиан, о яхте, о Мэтсоне и о том, что будет, если он останется там до утра. Мне совершенно не понравилось появление самолета и катера. Эти две неучтенные переменные осложняли ситуацию. Ясно было одно: крошечный участок большого океана вдруг на короткое время стал чрезвычайно оживленным, тогда как я рассчитывал на камерный спектакль с двумя героями: один мертвец, другой я — плюс яхта в главной роли. В моем сценарии не предусматривался ни самолет, ни черный катер, но они явились, двое голосистых актеров без ролей, и ревели двигателями, требуя, чтоб их включили в действие.

Я решил продолжать в надежде, что ни катер, ни самолет не захотят раскланяться в конце спектакля. Выход, уход со сцены в первом акте, и все. Теперь я видел яхту, массивный силуэт в ста пятидесяти ярдах правее. Я начал грести, частенько останавливаясь и прислушиваясь, но ничто не нарушало тишину.

Чем дольше я плыл, тем больше нервничал. Все чувства обострились, сердце отсчитывало каждый взмах весла, словно это было частью музыкального сопровождения к никогда не существовавшему фильму. И вдруг передо мной неожиданно выросла яхта, как бегемот перед маленькой одинокой птичкой. Я подплыл к корме так, чтобы судно находилось между мной и особняком, на случай если Уильямс с полковником следят за яхтой через прибор ночного видения. Я не хотел, чтобы они раньше времени узнали, что я на борту.

Я взял фонарь и поводил лучом по обшивке. На корме золотым курсивом было выведено: «Карусель», — каждая буква обведена черным. Я коснулся белого корпуса, как дотрагиваются до спящего незнакомца.

Я подплыл к площадке для ныряния и веревкой привязал байдарку к алюминиевой лестнице. Убедившись в надежности узла, сунул фонарь в карман спасательного жилета и стал готовиться к подъему. Ухватившись за перекладину лестницы, я начал извиваться всей нижней частью тела, усиленно разминая мышцы. За время поездки ноги изрядно затекли. Когда я поднял правое колено, подколенное сухожилие так свело, что пришлось массировать его до тех пор, пока не восстановилось кровообращение и я не смог взбираться дальше.

Оказавшись на палубе, я сразу пригнулся, подобрался к двери в каюту и выглянул посмотреть на дом полковника. Задний фасад был, по обыкновению, ярко освещен. Два высоких фонаря по обеим сторонам здания сияли, как две миниатюрные луны, но окна не горели.