Игра: Дочки-матери (СИ)

Кровать тут была широкая, на коротких ножках, как лежанка. Несмотря на то, что на ней была взбитая пышная перина со множеством подушек и одеял, на неё не трудно было взобраться маленькому ребёнку.

Игрушки в комнате были, но лежали на верхних полках шкафа, а деревянная лошадка-качалка вообще была задвинута за спинку кровати. Понятно, больной ребёнок не мог в них играть.

- Даша будет у тебя горничной, - указала она на девушку с растрёпанной короткой для этого века косицей, - она и раньше смотрела за тобой. Сейчас-то ей полегче станет.

Женщина присела на кушетку у кровати и растерянно разглаживала на коленях складки платья. Я притулилась рядышком, пристроив затылок ей на грудь, взяла её ладошки и прижала к своим щекам.

- Как хорошо, что у меня есть... мама. Как я соскучилась по этому ощущению, не представляешь. Как холодно душе без мамы...- по щекам покатились слёзы.

Моя мама отринула меня от своего сердца ради общих с отчимом детей. Забытое чувство тоски по материнской любви захватило худенькое тельце двенадцатилетней девочки. Как будто я вновь в своём неприкаянном детстве, и вновь девочка-школьница идёт поздним вечером по трассе, опоздав на школьный автобус, и в голос ревёт, заглушаемая проезжающими фурами, кричит ветру: «За что они меня так?!»

Уже взрослой девушкой, я писала стихи матери, какие пишут только возлюбленным:

...Я лечу к тебе против ветра.

Нежеланная, но лечу!

Прильну к окошку,

Прижму ладошку,

Спрошу: тепло ли тебе? Светло?

А утром ты встанешь

И первой увидишь:

Дыханьем моим отогрето стекло...

- Мама, мне плохо без тебя! - выдохнуло у меня прямо из души.

- Девочка моя, доченька! - сорвалась Наталья и прижала к себе, - я здесь, я с тобой! Прости мне моё неверие. Я всегда была рядом с тобой и буду рядом всегда!

Я горько рассмеялась сквозь рыдания и закашлялась.

Она вытирала большим кружевным платком мои слёзы, потом обхватила им мой нос: сморкай. Это тоже меня насмешило. Разревелась, дура старая! И, правда, как ребёнок. Возможно, что детская психика этого тела так реагирует на напряжение последних дней.

- А как ты спасла нас от Владыки-то, помнишь? - отвлекая меня от переживаний, радостно заговорила она, - А то сейчас нас уже к постригу бы готовили, всё бы на церковь отобрали... А ты - молодец, какая! Я бы так не сумела с архиепископом и священниками говорить. Так расстроилась, что слова сказать не могла. Аж, в глазах потемнело. Думаю: ладно - я, а девочку-то Господь для чего исцелил? Для умирания в монастыре? И чем это лучше болезни? Тогда уж оставил бы, как прежде - без ума. Душа хотя бы чистой была, чище, чем в монастыре, уж точно!

- А я как поняла, сколько ты трудилась и молилась за меня... Как подумала - это она ради меня от своей жизни, от своего счастья отказалась... Так разозлилась на него! Вот, думаю, нашёл дворянке, вдове погибшего офицера достойную награду: вместе с нищими и калеками монастырский кусок хлеба, да постную кашу выглядывать?

- Ну, что ты доченька, какой кусок? - перекрестилась Наталья, -Нет, нет... Владыка о благе церкви, конечно радеет! Но он же понимает, что я дворянка, да и не бедная. Увидев, как за эти годы я сумела имения в порядке содержать, меня бы сделали настоятельницей монастыря.

- Ага, лет через двадцать... Где-нибудь в Сибири на пустынном месте, чтобы ты со своим трудолюбием сама этот монастырь и построила!

Мы расхохотались.

- А что ты про тайну Казанской иконы ему говорила... Это правда?

- Не спрашивай, ладно? Я архиепископу обещала молчать. И сама забудь.

- А почему ты после исцеления стала такой умной? Ну, стала бы обычной девочкой, а то иногда поглядишь на тебя, и жуть берёт! Обычно ребёнок, как и любой человек, набирается знаний и ума постепенно. А я тебя такой не воспитывала. Я иногда чувствую, что ты как бы... старше меня.

- Я и на самом деле старше. Внутренне конечно, душой. До конца я и сама не понимаю, что произошло. Но почему-то имею знания из будущего времени.

Расскажу тебе один случай.

Женщина увидела на окраине леса молоденькое грушевое дерево. На нём висела только одна груша. Всё лето женщина ходила мимо и ждала, когда эта груша созреет.

Когда осенью она попробовала - груша оказалась очень сочной и вкусной.

Тогда она уговорила мужа пересадить деревце к их дому.

Тот пришёл с лопатой и ломом, и долго мучился, выкапывая его - несмотря на то, что само деревце было небольшим, корни у него были толстыми и длинными. Пока мужчина его выкапывал, повредил многие из его корней.

Посадил он его возле дома и стали они с женой ждать урожая.

Прошёл год, другой, третий... Грушевое дерево росло, но плодоносить перестало.

«Может быть ты ошиблась и я выкопал другое деревце, - спрашивал муж, - а это обычный пустоцвет? Давай я его срублю!»

«Нет, я ела грушу с него. Давай подождём ещё!»

И только на пятое лето, наконец, появились плоды. К осени они вызывали ужас и восхищение всей деревни - каждый плод был с половину дыни! У грушевых деревьев очень хрупкие ветви. Они стали трещать и дерево чуть не разорвало пополам.

Хозяин наставил под ветки деревянных подпорок, чтобы они не обломились от такой тяжести.