Игра: Дочки-матери (СИ)

«Это что, колдовство? - удивлялись соседи, - таких груш вообще не бывает!»_

Муж с женой той осенью собрали невиданный урожай.

На следующий лето и во все последующие года дерево также приносило плоды, они были очень крупными, но обыкновенными, не как в первый год.

«Дерево перехворало из-за повреждённых корней и пересадки на другое место, - поняла женщина, - оно берегло силы для лечения корней и роста и потому не плодоносило. А потом, отдохнув, дало такой небывалый урожай!»

- Получается, что пока твоя душа хворала, ты не могла жить обычной жизнью, и ум тебе Господь копил год за годом? А потом, отдохнувшей душе сразу подарил много талантов и знаний?

- Не зна-аю, - задумчиво протянула я, - объяснение получается очень уж сказочное. Но у нас ведь всё равно нет других, кроме одного.

- Какого?

- Просто это было вымоленное тобою Чудо!

Наталья рассмеялась.

Она помогла мне разобраться со всякими крючками и шнуровками в одежде, уложила в постель и сама прилегла со мною на край кровати. Мы какое-то время шептались и хихикали, как две подружки, потом незаметно уснули.

***

Утром я проснулась в одиночестве. Тишина и тёплый свет сквозь шторы. Я сладко потянулась - хорошо-то как! Головная боль за эти дни, как-то незаметно прошла. Ничего не болит, тело юное и отдохнувшее...

«Господи! Я не знаю, что ты уготовил для меня в этой новой жизни. Может быть, мне предстоят тяжёлые испытания, не меньшие, чем в прежней. Всё равно благодарю Тебя за подаренные мгновения полного счастья здорового детского тела!»

Опять мысленно представила наставника и позвала: «Батюшка!»

Тишина.

Значит, через время связи с моим духовным наставником нет. Ощущение горькой утраты захлестнуло меня. Понимала, что мой духовный отец здесь ещё не родился. Что там он ещё жив. Но это не утешало.

Смогу ли я и тут найти исповедника?

Потянулась, послала духом клич, как бывало дома, во время исполнения обета:

«Батюшки, святые наставники! Кто-нибудь слышит меня?»

После минуты тишины внутри тихое: «Кто зовёт?»

Облегченно вздохнула.

«Трудно объяснить. Кто? В конце 20-го века от Рождества Христова я исполняла обет юродства. Намного позже, уже в старости, умерла от тяжёлой неизлечимой болезни. Несколько дней назад моя душа воплотилась в тело двенадцатилетней девочки...»

«Аннушка? Что у Казанской иконы исцелилась?»

«Она, - вздохнула я, - видимо настоящую душу Аннушки было уже не вернуть?»

«Слабая была душа, хрупкая - сломалась от невыносимого страха. Твоё появление дало ей возможность вернуться домой. Освободиться от плоти окончательно».

«Кто вы?»

«Отец Серафим».

«Не могли бы мне сказать: для чего меня вернули в жизнь?»

«Никто, кроме Господа не ответит на этот вопрос! Сама смотри, думай, молись. Твой путь».

«Да мне бы просто понять: почему вернули, почему в прошлое, относительно моего времени?..»

«На эти вопросы тебе никто не ответит. В прошлое, может быть потому, что у Бога не так время течёт, как мы ощущаем. В его распоряжении вся Вечность. Помнишь: Я Альфа и Омега... А почему в жизнь вернули, тебе лучше знать. Может быть, уроки какие-то плохо усвоила, а может и наоборот: заслужила жизнь вечную.

Но и эти вопросы не главные. Куда важнее: для чего память о прежней жизни оставили?

Светлого пути, сестра!»

Задумавшись////// поднялась, раздвинула шторы. Балкон, широкий, как веранда. Подбежала к его краю, глянула вниз. Ага, под ним и, правда, что-то вроде веранды на каменных столбах. Стоят плетёные столики, кресла с накинутыми пледами.

Сквозняк со скрипом качнул балконную дверь. В комнату вбежала Даша.

- Выспались, госпожа Анна? Давайте, я помогу одеться! - её косица. разлохмаченная накануне, была туго заплетена и скручена в гульку на затылке. Как у девчушек моего времени, занимающихся бальными танцами, как у моей дочки когда-то.

Она взволнованно вынимала из шкафов одежду и растерянно роняла её на пол.

Я с сомнением глянула на гору платьев, юбок, корсетов, чепчиков, вытащенных ею, без какой бы то ни было системы. Понятно, волнуется!

Прежде хозяйская дочка была тихой и послушной, а какая сейчас стала, никто не знает. Вдруг будет злой и капризной, как рассказывают про других дворянских детей соседские слуги.

- Даша, давай ты будешь называть меня проще, без «госпожи»?

- Мы называли вас Аннушкой, а теперь непонятно, как обращаться. Непривычно.

- Вот Аннушкой и зови. Можно - барышней. Госпожа тут только матушка Наталья.

Нет ли у тебя для меня одежды попроще, чтобы хоть дома в эти корсеты не затягиваться, а?

- Есть! - обрадовано воскликнула она, - вышивальщицы для вас сарафан вышили. Просто страсть, какой хорошенький. Он раньше великоват был, не угадали, сейчас вы, вроде подросли...

Она порылась в ящиках и гордо встряхнула в руках русско-народное... сокровище. Нечто ювелирно украшенное вышивкой, кружевами и бисером.

Надевать такое казалось кощунством. Это должно храниться под бронированным стеклом в музее!

Но я с благоговением одела то, что Даша назвала сарафаном и, впервые в этом веке, с опаской подошла к зеркалу в большой позолоченной раме. Я ведь еще не видела своего нового лица...