Игра души

Я дошла до своего хранилища – среди всех остальных его выделяли выкрашенные в бирюзовый рольставни – и ввела код на замке. Год рождения бабушки. Было холодно, но, по крайней мере, дождь закончился. Я подняла роллеты, и ржавые металлические планки запищали, как летучие мыши. Войдя внутрь, я почувствовала, будто ко мне вернулась часть меня, которую я когда-то незаметно для себя потеряла.

У стены меня ждал десяток серых архивных шкафов, выстроившихся в ровный ряд. На передних стенках ящиков я прочитала номера, написанные моей собственной рукой на маленьких карточках: каждые десять лет от 1960-го до начала 2000-х годов. Мне всегда нравился порядок. Мои конспекты университетской поры были просто чудом. Несколько ящиков были подписаны именами. Увидев первое из них, я задрожала от волнения: Кира Темплтон. Сколько значили для меня эти два простых слова. Я прочитала остальные имена: Аманда Маслоу, Кейт Спаркс, Сьюзан Доу, Джина Пебблз и многие другие. Джина Пебблз. Внутри лежало ее дело и все, что мне удалось тогда найти. Словно совершив прыжок в бездну, я набросилась на документы. Я собрала все бумаги и принялась перекладывать их в картонную коробку, которую взяла тут же и, не задумываясь, чем обернется это простое движение, вытряхнула все содержимое на пол.

Закончив с этим, я направилась к выходу, чтобы вернуться в такси, но споткнулась о кучу бумаг, которую высыпала из коробки. Несколько листов разлетелось по плитке, и среди них я, к своему удивлению, заметила лицо, которое казалось мне уже давно забытым. Это была фотография, которую я когда-то раздобыла с огромным трудом, пробираясь сквозь дебри расследования по делу о моем изнасиловании.

Снимок из полицейского участка. На нем было запечатлено серьезное мужское лицо с черными глазами, сбоку было написано имя: Арон Уоллес. Я подняла фотографию и посмотрела на него с той же снисходительностью, с какой он смотрел на меня тогда. Я поставила коробку на пол и начала перебирать остальные бумаги с такой решимостью, какую раньше в себе не подозревала.

Я пыталась найти кое-что конкретное. Несколько слов, которые точно были здесь, но которые я не могла найти. Адрес. Настало время отыскать его. Я столько раз сомневалась, стоит ли продолжать двигаться по намеченному пути, но тени той ночи и эхо того выстрела всегда возвращались ко мне, как оголодавшие горгульи, алчущие сожрать мою душу. Возможно, если эта фотография будет у меня дома, она поможет утихомирить гнев.

Вдалеке раздался гудок такси. Я поспешила к выходу с коробкой Джины и фотографией Арона. Наклонилась, чтобы опустить рольставни и закрыть замок, и увидела уголок листа, торчащий из-под двери. Все могло бы закончиться совсем по-другому, если б я затолкнула его обратно вместо того, чтобы достать…

Двадцать минут спустя я с коробкой Джины в руках смотрела из окна такси на величественные небоскребы, пока машина ехала по Манхэттенскому мосту. Но свет и красота тысячи светящихся окон, составлявших яркий контраст с печальным видом города, не шли ни в какое сравнение с бившимся во мне адреналином, когда я опускала глаза на лежащий рядом со мной помятый лист и в полутьме читала заветную вторую строку: «улица 123, 60, 3А».

Глава 7

Нью-Йорк

23 апреля 2011

Тремя днями ранее

Джим Шмоер

Зачем людям глаза, если многие просто неспособны видеть?

Профессор вышел из корпуса Колумбийского университета на пересечении Бродвея и 116-й улицы с неприятным послевкусием во рту. Добравшись до дома после долгой прогулки пешком в северном направлении, он упал в кресло «Честер», обитое коричневой кожей, – самый выдающийся предмет мебели его гостиной. Он ослабил галстук и застыл, смотря в потолок и зажав двумя пальцами переносицу. Прежде чем подняться по лестнице в свой кондоминиум на перекрестке Гамильтон-Плейс с 141-й улицей, он остановился у магазинчика «Дели» на углу и купил на полдник бретцель без сахара, упаковку нудлс с карри быстрого приготовления на ужин и большой стакан латте, чтобы хоть как-то скрасить неприятный осадок, оставшийся после разговора со Стивом. Он попросил добавить в него тройную порцию ванильного сиропа – больше, чем его сорокавосьмилетний организм мог выдержать, но сейчас такая глюкозная бомба была ему по-настоящему необходима.

Оставив кофе на кухонной столешнице, как и всегда, на неопределенное время – может, на пятнадцать минут, а может, на два часа, – он встал с дивана и с серьезным выражением лица подошел к окну. На противоположной стороне перекрестка играли дети. Две девочки, приблизительно шести и восьми лет, качались на красных качелях, как два маятника. Мальчик лет пяти сидел на одном из сидений балансира, крепко держась за ручку, и ждал, пока кто-нибудь сядет на другой край. Джим смотрел на него несколько минут, но мальчик продолжал недвижно сидеть. В этом ребенке профессор увидел человека, в которого постепенно превращался сам: в того, кто безучастно ждет непонятно чего и непонятно откуда.