Игра Джералда

Кровать отодвинулась от стены на удивление легко – гораздо легче, чем смела надеяться Джесси. Впрочем, она никогда и не сомневалась, что кровать можно  сдвинуть, если найти подходящую точку опоры. И она нашла эту точку опоры и принялась толкать ненавистную кровать по вощеному полу. Поначалу кровать постоянно сдвигалась вправо, потому что Джесси могла толкать только с левого края, но Джесси быстро под это подстроилась, и дело пошло быстрее. Если удача приходит, – размышляла она, – то приходит во всем, Джесс. Да, ты порезала себе десну, но зато не наступила босой ногой на осколки стекла. Так что давай, дорогая, толкай кровать и продолжай считать свои…

Нога наткнулась на что-то мягкое. Джесси опустила глаза и увидела, что это было пухлое плечо Джералда. Кровь из ее изрезанной правой руки капала ему на лицо и на грудь. Одна капля упала прямо на остекленевший открытый глаз. Джесси смотрела на мужа и не чувствовала ничего: ни жалости, ни ненависти, ни любви. Сейчас она чувствовала только ужас и отвращение к себе за то, что все чувства, которыми она жила столько лет – так называемые чувства культурных людей, что составляют костяк любой «мыльной оперы», телевизионного ток-шоу или радиопередачи, куда слушатели звонят и делятся своими проблемами, – оказались такими мелкими и ничтожными по сравнению со стремлением выжить любой ценой. Джесси не знала, как это бывает у других, но в ее случае инстинкт выживания сметал все на своем пути, как безжалостный скребок бульдозера. Хотя случай действительно был критический, и Джесси почему-то не сомневалась, что, окажись на ее месте, скажем, Арсенио или Опра, они бы действовали почти так же, как действовала она.

– Прочь с дороги, Джералд. – Джесси пнула его ногой (при этом она испытала ни с чем не сравнимое удовольствие, но постеснялась признаться в этом даже себе самой). Джералд, однако, даже не шелохнулся. Как будто химические процессы, происходившие при разложении его тела, намертво приклеили его к полу. Только мухи жужжащим облаком поднялись с его развороченного живота. Только мухи – и все.

– Ну и хрен с тобой, – заключила Джесси и снова толкнула кровать. Ей удалось переступить через Джералда правой ногой, но левой пришлось наступить прямо ему на живот, при этом у него в горле раздался долгий хрипящий свист и из открытого рта вырвались вонючие газы. Хорошо еще, что немного.

– Можешь не извиняться, Джералд, – пробормотала Джесси и направилась дальше, даже не оглянувшись на мужа. Она смотрела на туалетный столик, где лежали ключи.

Как только она отошла от Джералда, мухи сразу же опустились на прежнее место. У них тоже было совсем мало времени, а сделать еще предстояло так много.

Глава 32

Больше всего Джесси боялась, что кровать зацепится за дверь ванной или за угол, и ей придется оттаскивать ее назад и разворачивать, как это бывает, когда ты пытаешься втиснуть громадный автомобиль на узкое свободное место на стоянке. Но как выяснилось, траектория движения кровати, которая постоянно забирала чуть вправо, была почти что идеальной. Всего один раз Джесси пришлось чуть подправить направление и подтолкнуть свой край кровати немного вперед, чтобы правая сторона не уперлась в туалетный столик. И именно в этот момент – когда она толкала кровать, вцепившись в столбики обеими руками, низко наклонив голову и отклячив задницу, – она почувствовала первые признаки слабости и головокружения. Она навалилась всем телом на деревянное изголовье, в точности как пьянчужка, которая назюзюкалась так, что не может стоять на ногах. Голова не просто кружилась. В голове помутилось. Ощущение было такое, что она разом лишилась всего – и не только способности мыслить и силы воли, но и чувствительности тоже. На мгновение ей показалось, что время разорвалось и повернуло вспять, и она оказалась не здесь  – тоже у воды, но не на Дак-Скоре и не на Кашвакамаке, а в каком-то совсем другом месте, и не на озере даже, а скорее на море. Там пахло не устрицами и медью, а морской солью. Опять был день солнечного затмения, но это единственное, что совпадало. Она спряталась в кустах ежевики, спасаясь от какого-то другого мужчины – от какого-то другого папы, который хотел сделать с ней кое-что посерьезнее, чем просто забрызгать ее трусы. И теперь он лежал на дне колодца.

Нахлынуло ощущение дежа-вю.

О Господи, что это?  – подумала Джесси, но ответа не было. Только снова это загадочное видение, о котором она не вспоминала с тех пор, как в день затмения зашла к себе переодеться – к себе в комнату, перегороженную веревкой с рисунками: худощавая женщина в домашнем платье, темные волосы собраны на затылке в пучок… а рядом с ней, на земле, какая-то белая смятая ткань, вроде бы нижняя юбка.