Игра Джералда

Спокойно, – сказала себе Джесси, вцепившись в столбик кровати изрезанной правой рукой и уже из последних сил пытаясь устоять на ногах. – Держись, Джесси… держись. Просто не обращай внимания. Ни на женщину, ни на запахи, ни на темноту. Держись, и темнота пройдет.

Она удержалась, и темнота отступила. Первым поблекло видение с худенькой женщиной, стоявшей на коленях и глядящей в дыру в прогнивших трухлявых досках над старым колодцем, а потом постепенно рассеялась и темнота. Спальня вновь озарилась мягким приглушенным светом – таким светом, который и должен быть в пять часов вечера ясным осенним днем. В косых лучах света, что падали из окна с видом на озеро, плясали искрящиеся пылинки. Теперь Джесси снова их видела. Пылинки в лучах и тень своих ног на полу. Посередине тень от ног преломлялась, так что тень остального тела лежала уже на стене. Темнота отступила, оставив лишь звон в ушах. Джесси опустила глаза и увидела, что ноги у нее все в крови. Она шла по крови, она истекала кровью.

У тебя мало времени, Джесси.

Она это знала.

Она опять навалилась грудью на деревянное изголовье. На этот раз сдвинуть кровать с места оказалось труднее, но Джесси все-таки справилась с этой задачей и две минуты спустя встала перед туалетным столиком, на который так долго, так вожделенно и так безнадежно смотрела с другого конца комнаты. Едва заметная дрожь – сухое подобие улыбки – тронула уголки ее губ. Я похожа на человека, который всю жизнь мечтал повидать черные пески Коны и не поверил своим глазам, когда все-таки их увидел, – подумалось ей. – Это похоже на сон, на еще один сон, пусть даже очень живой и реальный – из тех снов, в которых ты чувствуешь, как у тебя чешется нос.

Нос у нее не чесался, но вот на туалетном столике лежал смятый галстук Джералда, и на нем был завязан узел. Такие детали вряд ли подметишь даже в самом что ни на есть реалистичном сне. А рядом с галстуком лежало два одинаковых маленьких круглых ключика. Ключи от наручников.

Джесси поднесла правую руку к лицу и критически осмотрела изрезанную кисть. Мизинец и безымянный палец по-прежнему не двигались и ничего не чувствовали. На миг Джесси задумалась, насколько серьезно она повредила себе нервные окончания, но тут же отбросила эту мысль. С этой проблемой она разберется потом – как и с другими проблемами, которые отложила «на потом» на время поездки с мужем к озеру, – а сейчас повреждение нервов на правой руке занимало ее не больше, чем стоимость фьючерсных сделок на рыбий жир в штате Омаха. Самое главное, что большой, указательный и средний пальцы все еще действовали. Они, правда, немного дрожали – словно от потрясения, что их давние соседи, мизинец и безымянный палец, так внезапно покинули их в самый ответственный момент, – но зато слушались.

Джесси склонила голову и заговорила, обращаясь к своим еще дееспособным пальцам:

– Давайте-ка прекращайте дрожать. Потом можете хоть всю жизнь трястись, если хотите, но сейчас вы должны мне помочь. Вы должны  мне помочь. – Да. Потому что одна только мысль о том, что она уронит ключи или собьет их со столика после всего, что проделала и что пережила… нет, даже думать об этом не стоит. Она строго смотрела на свои пальцы. Дрожать они не перестали, но под пристальным взглядом Джесси крупная дрожь все-таки унялась и превратилась в слабое подрагивание.

– Ладно, – тихо проговорила она. – Не знаю, достаточно этого или нет, но мы сейчас это выясним.

По крайней мере там было два ключа. То есть два шанса. Джесси совсем не казалось странным, что Джералд привез с собой оба ключа. Он был педантом во всем, и не будь он педантом, он бы не был Джералдом. Муж любил повторять, что в умении учитывать непредвиденные обстоятельства и заключается разница между хорошим стратегом и великим стратегом. Но на этот раз было одно непредвиденное обстоятельство, которое он не учел, – сердечный приступ и пинок, его спровоцировавший. И в результате Джералд оказался вообще никаким стратегом: ни хорошим, ни великим, а только мертвым.

– Собачий обед, – пробормотала Джесси, даже не замечая, что говорит это вслух. – Раньше наш Джералд всегда побеждал, пока на ужин к псу не попал. Вот такие дела. Правда, Рут? Правда, Малыш?