Игра Джералда

А я еще даже не приступала к рассказу про Раймона Эндрю Жобера. Итак, все по порядку, – написала она, но сможет ли она продолжить? Она так устала. И это неудивительно. Она почти целый день просидела, гоняя курсор по экрану. Как говорится, тянула кота за хвост. А если тянуть очень долго и очень упорно, то, может, чего-нибудь ты и вытянешь. Может быть, лучше всего сейчас пойти в спальню и лечь поспать. Лучше поздно, чем никогда, и все такое прочее. Что ей мешает сохранить файл, выключить компьютер и продолжить письмо завтра утром…

Ее оборвал голос Малыша. Теперь Малыш проявлялась лишь изредка, но когда это случалось, Джесси всегда к ней прислушивалась.

Если ты сейчас бросишь письмо, Джесси, то не трудись его сохранять. Просто сотри и все. Мы с тобой обе знаем, что если ты не напишешь про Жобера сейчас, ты уже никогда про него не напишешь. Тебе просто не хватит духу… и не в том смысле, что тебе не захочется заново переживать то, о чем ты пытаешься написать. Иногда написать о чем-то – это даже труднее, чем пережить что-то на самом деле. На это действительно надо решиться: выпустить темную тварь у себя из головы и оформить ее в слова.

– Да, – согласилась Джесси. – На это действительно надо решиться.

Она глубоко затянулась и раздавила сигарету в пепельнице, не докурив ее и до половины. Еще раз просмотрела газетные вырезки, потом взглянула в окно на заснеженную набережную. Снегопад давно прекратился, на небе ярко сияло солнце, хотя светить ему оставалось недолго. В феврале в штате Мэн темнеет рано.

– Что скажешь, Малыш? – спросила Джесси у пустой комнаты. Она говорила тем самым высокомерно-надменным голосом Элизабет Тейлор, который так обожала в детстве и который так сильно бесил ее мать. – Продолжим, голубушка?

Ответа не было, но Джесси он был и не нужен. Она подалась вперед и опять застучала по клавишам. И не останавливалась очень долго – даже затем, чтобы зажечь сигарету.

Глава 37

Итак, все по порядку. Это будет непросто – рассказать про Раймона Эндрю Жобера, – но я постараюсь. Так что, моя дорогая, свари себе очередной кофе, а если у тебя есть бренди, то налей себе рюмочку. Мы приступаем к третьей части.

Передо мной на столе лежит целая кипа газетных вырезок, но в статьях нет того, что я знаю, и там, разумеется, нет того, чего не знает никто… Я сомневаюсь, что кто-нибудь знает про Жобера все  (и в том числе сам Жобер). Я имею в виду – обо всем, что он сотворил. И это, наверное, даже к лучшему. Мне бы лично и не хотелось бы знать всего. В газетах есть только намеки, но и этих намеков достаточно, чтобы понять, какой это ужас. Но я знаю больше, чем пишут в газетах. Брендон Майлерон мне кое-что рассказал. Я сама его попросила, когда связь между историей Жобера и той нашей злосчастной поездкой на озеро стала настолько прозрачной, что ее просто нельзя было проигнорировать.

– Ты думаешь, это тот самый парень? – спросил меня Брендон. – Который якобы был с тобой в летнем домике?

– Брендон, – сказала я. – Я знаю, что это тот самый парень.

Он вздохнул, опустил глаза, наверное, минуту разглядывал свои руки, потом снова взглянул на меня – мы с ним сидели в этой комнате, где я сижу сейчас, было девять часов утра, и у него не было никакой возможности спрятать лицо в полумраке.

– Наверное, мне надо извиниться, – сказал он. – Я не поверил тебе тогда…

– Я знаю, – сказала я как можно мягче.

– …но теперь я тебе верю. Господи Боже. Что ты хочешь узнать, Джесси?

Я сделала глубокий вдох и сказала:

– Все, что ты сможешь выяснить.

Он спросил, зачем мне это надо.

– То есть если ты скажешь, что это не мое дело, я не обижусь и не буду тебя пытать, но ты меня просишь, чтобы я поднял дело, которое в фирме считают закрытым. Если кто-то, кто знает, что я вел твое дело прошлой осенью, заметит, что я проявляю повышенный интерес к делу Жобера, вполне может так получиться…

– Что у тебя будут неприятности, – закончила я за него. Об этом я как-то не подумала.