Игра Джералда

Вот тогда я едва ему не рассказала про кольца. Но я устала, и рука разболелась ужасно, и поэтому я не стала ничего говорить. Он ушел, а я еще долго лежала и не могла заснуть – даже обезболивающие таблетки не помогли мне заснуть в ту ночь. Я думала о завтрашней операции по пересадке кожи, но не так чтобы очень упорно думала. Я больше думала про свои кольца, и про след ботинка, которого никто, кроме меня, не видел, и про то, возвращался ли он – или оно  – потом, чтобы убрать все следы. Я и решила, как раз перед тем, как наконец провалилась в сон, что не было там никакого следа и никакой сережки. Что кто-то из полицейских нашел мои кольца на полу в кабинете и забрал их себе. Вполне вероятно, что сейчас они выставлены в витрине какого-нибудь ломбарда, подумала я. По идее, я должна была разозлиться при этой мысли, но я вовсе не разозлилась. Наоборот. Я почувствовала то же самое, что почувствовала в то утро, когда очнулась за рулем «мерседеса», – мне стало очень хорошо и спокойно. Никакого таинственного незнакомца, никакого ночного гостя. Его просто нет. И никогда не было. А был просто нечистый на руку полицейский, который быстренько оглянулся через плечо, все ли чисто, и прикарманил мои золотые кольца. Мне было не жалко колец. Мне и теперь их не жалко. В последние несколько месяцев я все больше и больше склоняюсь к мысли, что мужья надевают нам кольца на пальцы исключительно потому, что закон запрещает вставлять их нам в носы. Впрочем, это опять же к делу не относится. Уже далеко за полдень, а я еще даже не приступала к рассказу про Раймона Эндрю Жобера. Итак, все по порядку.

Джесси откинулась на спинку кресла и закурила очередную сигарету, не обращая внимания на то, что кончик языка уже щиплет от табака, что у нее болит голова и что ей давно уже нужно сходить в туалет. Причем очень  нужно. В доме царила мертвая тишина – тишина, которая могла означать только одно: строгая маленькая ирландка Меган Лендис ушла в магазин за покупками или в химчистку. Джесси удивилась, что Мэгги ушла, даже не попытавшись оторвать ее от компьютера. Должно быть, Мэгги решила, что это будет пустой тратой времени и сил. Пусть она лучше выплеснет из себя, что она там выплескивает, и успокоится,  – наверное, так она рассудила. Тем более что она не нанималась в мамочки. Она здесь работает и получает за это деньги. Почему-то при этой последней мысли у Джесси кольнуло сердце.

Наверху скрипнула половица. Джесси застыла, даже не донеся сигарету до рта. Он вернулся!  – испуганно вскрикнула женушка. – Джесси, он вернулся!

Нет, он не вернулся. Джесси взглянула на узкое бледное лицо, которое таращилось на нее с фотографии, вырезанной из газеты. Я точно знаю, где ты сейчас, сукин сын. Правда?

Да, она знала. Но какая-то ее часть все равно продолжала настаивать, что это он – там, наверху. Нет, не он, а оно. Космический ковбой, призрак любви. Он вернулся за ней, чтобы с ней обручиться уже навсегда. Просто он дожидался, пока она не останется дома одна, и если она сейчас снимет трубку телефона, который стоит в уголке стола, она не услышит гудков, как не услышала их в ту ночь в летнем домике на берегу озера.

Твой друг Брендон пусть себе улыбается, сколько хочет, но мы с тобой знаем правду, да, Джесси?

Она резко протянула вперед здоровую руку, сняла телефонную трубку, поднесла ее к уху и… услышала ободряющий гудок. Положила трубку на место. Бледная, невеселая улыбка тронула уголки ее губ.

Да, я точно знаю, где ты сейчас, мудак. Что бы там ни говорила женушка и все остальные милые дамы у меня в голове, мы с Малышом знаем, что ты сейчас в окружной тюрьме – в одиночной камере в дальнем старом крыле, мне это Брендон сказал. Тебя посадили туда специально, чтобы другие заключенные не добрались до тебя и не прикончили раньше, чем состоится суд… да, тебя будут судить… и можно с уверенностью предположить, какой приговор тебе вынесут, тварь. Может быть, мы еще от тебя не свободны. Но мы обязательно освободимся. Можешь не сомневаться.

Джесси снова уставилась на экран, и хотя сонливость, вызванная таблеткой, давно прошла, она себя чувствовала предельно усталой и уже не верила в то, что сможет закончить начатое.