Игра Эндера

Итак, Демосфен обрел собственную жизнь. Время от времени, особенно сочиняя статьи, она ловила себя на том, что думает, как Демосфен. Что соглашается с позицией, которую только что тщательно сконструировала. А читая статьи Локи, иногда просто удивлялась, как это он не видит, что происходит на самом деле.

Наверное, когда носишь маску, она рано или поздно прирастает к лицу. Валентина испугалась этой мысли, обдумывала ее несколько дней, а затем использовала в статье, чтобы доказать: политиканы, уступающие русским во имя мира, обязательно кончат тем, что станут их рабами, – не смогут выйти из привычной колеи. Это был хороший удар по правящей партии, и она получила много интересных писем. И уже не боялась, что до определенной степени стала Демосфеном. Он намного умнее, чем они с Питером рассчитывали.

Графф ждал ее у ворот школы. Стоял, прислонившись к своей машине. Полковник был в штатском и здорово набрал вес за этот год. Потому она его не сразу узнала. Но он двинулся ей навстречу, и Валентина все же вспомнила его имя, прежде чем он успел представиться.

– Я не стану больше писать писем, – сказала она. – Мне и первого не следовало писать.

– Тебе не нравятся ордена?

– Не очень.

– Поехали со мной, Валентина.

– Я не сажусь в машину к незнакомым людям.

Он протянул ей бумагу. Это было разрешение, подписанное ее родителями.

– Хорошо. Куда мы едем?

– Повидать одного молодого солдата, проводящего отпуск в Гринсборо.

Она села в машину.

– Эндеру только десять, – сказала она. – А вы утверждали, что он сможет получить первый отпуск, только когда ему исполнится восемнадцать.

– Он перескочил через пару ступенек.

– Так у него все хорошо?

– Спроси его самого.

– Почему только я? Почему не вся семья?

– Эндер воспринимает мир по-своему, – вздохнул Графф. – Мы едва уговорили его встретиться с тобой. Питер и родители не интересуют его. Видишь ли, жизнь в Боевой школе была очень… насыщенной.

– Вы хотите сказать, что он сошел с ума?

– Наоборот, он самый разумный человек из всех, кого я знаю. И прекрасно понимает, что родителям вовсе не хочется воскрешать давно похороненную привязанность. Что же касается Питера, мы даже не предлагали встретиться с ним, лишив Эндера возможности послать всех к черту.

Они свернули как раз за озером Брэндит и ехали по дороге, которая то взбегала на холмы, то спускалась с них, пока не добрались до ограды. За ней на вершине холма виднелся домик из белого камня. Дом стоял на перешейке между озером Брэндит и маленьким пятиакровым частным озерцом.

– Это поместье принадлежало фирме Мэдли. «Мойтесь туманом!» Знаешь? – сказал Графф. – Международный флот купил его с торгов двадцать лет назад. Эндер настоял на том, чтобы ваша беседа не прослушивалась. Я обещал ему, что так и будет, а чтобы обеспечить полное уединение, мы отправим вас разговаривать на озеро – на плот, который он построил своими руками. Но предупреждаю, потом я задам несколько вопросов. Ты, конечно, можешь не отвечать, но я надеюсь, что ты все же ответишь.

– У меня нет купальника.

– Найдем.

– С маленьким микрофоном, да?

– Мы должны хоть немного доверять друг другу. Например, я прекрасно знаю, кто такой Демосфен.

Дрожь страха пробежала по телу, но она смолчала.

– Мне рассказали, когда я прилетел сюда из Боевой школы. Сейчас только шесть человек во всем мире знают, кто вы такие. Я не говорю о русских: только Бог ведает, до чего им удалось докопаться. Но Демосфену нечего бояться нас. Демосфен может быть уверен в нашей скромности. Так же, как я верю: Демосфен не расскажет Локи обо всем, что случилось сегодня. Взаимное доверие, да?

Валентина не могла понять, кому они симпатизируют – Демосфену или же ей, Валентине Виггин. Если Демосфену – она не может им доверять. Просьба ничего не говорить Питеру означает, что собеседник прекрасно понимает разницу между ними. Между Валентиной и Демосфеном. Ей не пришло в голову, а способна ли она сама отделять его от себя или наоборот?

– Вы сказали, что он построил плот. Как долго он живет здесь?

– Два месяца. Мы думали, что он задержится здесь на пару дней, но, видишь ли, Эндер не особенно хочет продолжать обучение. Вот так.

– О, значит, я – опять лекарство.

– В этот раз мы не можем перекраивать письмо. Придется пойти на риск. Нам очень нужен твой брат. Человечество в опасности.

Валентина повзрослела и понимала, что мир действительно висит на волоске. И она слишком долго была Демосфеном, чтобы отказаться от исполнения долга.

– Где он?

– На причале.

– Где купальник?

Эндер не помахал рукой, когда увидел, что она спускается по склону холма, не улыбнулся, когда она вступила на шаткий плавучий настил лодочного причала. Но Валентина знала, что он рад встрече, потому что не сводил глаз с ее лица.

– Ты больше, чем мне помнилось, – сказала она невпопад.

– Ты тоже, – ответил он. – И еще я помнил, что ты очень красивая.

– Память часто шутит с нами.

– Нет, твое лицо осталось прежним. Просто я перестал понимать, что такое красота. Пошли. Давай уплывем подальше.

Она неуверенно посмотрела на маленький плот.