Игра Эндера

Она попыталась представить, что стала такой же, как другие девочки в школе. Попробовала вообразить жизнь, в которой она больше не чувствует ответственности за судьбы мира.

– Это будет очень скучно.

– Мне так не кажется.

Он растянулся на плоту, будто готов был всю жизнь провести на воде.

Так и есть. Что бы ни делали с Эндером в Боевой школе, они погасили его честолюбие. Он действительно не хотел покидать свою нагретую солнцем кастрюлю.

Нет, поняла она, нет, он верит, что ему никуда не хочется, но в нем еще слишком много от Питера. Или от нее. Никто из них не может долго оставаться счастливым без дела. Или, говоря иначе, никто из них не может быть счастливым в одиночестве.

И она снова заговорила:

– Назови мне имя, которое знает весь мир.

– Мэйзер Ракхейм.

– А если ты выиграешь следующую войну, как это сделал Мэйзер Ракхейм?

– Мэйзер Ракхейм был чудом. Резерв. Случайность. Никто не верил в него. Он просто оказался в нужном месте в нужное время.

– Но представь, что ты сделал это. Ты разгромил жукеров, и твое имя известно повсюду, как имя Мэйзера Ракхейма.

– Пусть другие будут знамениты. Питер жаждет славы. Пусть он спасет мир.

– Да я же, Эндер, не о славе говорю. И даже не о власти. Я говорю о случайности. Например, о той, что вынесла Мэйзера Ракхейма туда, где кто-нибудь должен был остановить жукеров.

– Если я останусь здесь, – сказал Эндер, – тогда меня там не будет. Будет кто-то другой. Пусть ему достанется случайность.

Его усталый безразличный тон вывел Валентину из себя.

– Я говорю о моей жизни, эгоцентричный ты ублюдок! – Если ее слова и задели Эндера, он не показал этого. Просто лежал с закрытыми глазами. – Когда ты был совсем маленьким и Питер мучил тебя, я ведь не сидела сложа руки и не ждала, пока папа и мама придут тебя спасать. Они-то никогда не понимали, насколько Питер опасен. Я знала, что у тебя есть монитор, но не ждала, пока приедут эти. Ты знаешь, что Питер делал со мной, когда я мешала издеваться над тобой? Не знаешь?

– Заткнись, – прошептал Эндер.

И она замолчала, потому что увидела, как дрожит его грудь, потому что поняла: ему больно; она, как Питер, нашла слабое место, и удар попал в цель.

– Я не смогу их разбить, – тихо сказал Эндер. – Однажды я буду там, как Мэйзер Ракхейм, и все будет зависеть от меня, а я не смогу ничего сделать.

– Если не справишься ты, Эндер, никто не справится. Если ты не разобьешь их, тогда жукеры заслужили победу, потому что они сильнее и лучше нас. Это не твоя вина.

– Расскажи это мертвым.

– Если не ты, то кто?

– Любой.

– Никто, Эндер. Я скажу тебе кое-что. Дерись и проиграй – будешь чист. Но если откажешься от попытки – вся вина на тебе. Ты убьешь нас всех.

– Так или иначе я буду убийцей.

– А чем еще ты можешь быть? Человечество развивало свои мозги не затем, чтобы прохлаждаться у озера. Первое, чему мы научились, – убивать. И хорошо, что научились, а то бы нас не было, а землей владели бы тигры.

– Я никогда не мог победить Питера. Что бы ни делал, что бы ни говорил. Я не мог.

Значит, вернулись к Питеру.

– Он был старше. И сильнее.

– Жукеры тоже.

Она поняла его логику, вернее, его алогизм. Он может побеждать сколько угодно, но понимает в глубине души, что существует кто-то, способный уничтожить его. Он всегда знал, что его победы – ненастоящие, потому что есть непобедимый Питер.

– Ты хочешь разгромить Питера?

– Нет, – ответил он.

– Разбей жукеров. Потом возвращайся домой и спроси, кто такой Питер Виггин? Посмотри ему в глаза, любимый и почитаемый всем миром, – ты увидишь там поражение. Вот как ты победишь.

– Ты не поняла, – сказал он.

– Я все поняла.

– Нет. Я не хочу побеждать Питера.

– Тогда чего же ты хочешь?

– Я хочу, чтобы он любил меня.

Она не могла найти ответа. Насколько ей было известно, Питер никого не любил.

Эндер больше ничего не говорил. Просто лежал. И лежал…

Наконец Валентина почувствовала, что устала от солнца и гудения комаров, нырнула в воду и начала толкать плот к берегу. Эндер оставался безучастным, однако неровное дыхание говорило, что он не спит. Когда они добрались до берега, Валентина вскарабкалась на причал и сказала:

– Я люблю тебя, Эндер. Больше, чем когда-либо. Что бы ты ни решил.

Он не ответил. Валентина сомневалась, что он поверил ей. Она взбиралась вверх по склону холма, проклиная тех, кто заставил ее поговорить с Эндером. Потому что в конце концов она сделала то, чего они хотели. Она уговорила Эндера вернуться. И он не скоро ей это простит.

Эндер шагнул в дверь, все еще мокрый после купания. На улице смеркалось, но еще темней было в комнате, где ожидал его Графф.

– Мы едем сейчас? – спросил Эндер.

– Если хочешь.

– Когда?

– Как только ты будешь готов.

Эндер принял душ и оделся. Он уже привык к тому, как сидела на нем штатская одежда, но все же куда более удобными казались ему комбинезон и боевой костюм. «Я никогда больше не надену боевой костюм, – подумал он. – Это была игра Боевой школы. И она окончена». Он слышал сумасшедшее стрекотание цикад в лесах, скрежет шин по гравию на дороге за домом.