Игра Эндера. Глашатай Мертвых

— Но почему, — возразил епископ кисло, — вы подумали, что меня это волнует?

— Я подумала, что вы захотите послать представителя.

— Спасибо, что сказали нам, — поблагодарил дон Кристао. — Я, пожалуй, пойду. Я бы хотел услышать человека, который Говорил о смерти Сан Анжело, — он повернулся к епископу. — Я сообщу вам все, что услышу, если хотите.

Епископ откинулся назад и улыбнулся плотно сжатыми губами.

— Спасибо, но один из моих людей будет присутствовать.

Боскинья вышла из кабинета епископа, сбежала по ступенькам и вышла в двери собора. Теперь ей нужно было вернуться в свои комнаты, потому что независимо от того, что планирует Конгресс, все их сообщения будут направлены ей.

Она не стала обсуждать это с религиозными лидерами, потому что это было не их дело, но на самом деле она отлично знала, по крайней мере в общих чертах, почему Конгресс делал это. Все параграфы, которые давали Конгрессу право относиться к Лузитании как к мятежной колонии, были связаны с правилами контактов со свинками.

Очевидно, ксенологи сделали что-то очень неправильное. Поскольку Боскинья ничего не знала, то это должно было быть что-то настолько большое, что его можно было рассмотреть со спутников, единственных аппаратов, сообщения которых направлялись непосредственно комитету, минуя Боскинью. Боскинья попыталась представить, что могли сделать Миро и Уанда: подожгли лес? спилили деревья? возглавили войну между племенами свинок? Все, о чем она думала, казалось ей абсурдным.

Она попыталась вызвать их, чтобы расспросить, но их, конечно же, не было. Ушли за ворота, в лес, чтобы продолжать то, что навлекло на Лузитанию возможность уничтожения. Боскинья напоминала себе, что они были молоды и все это могло быть смешной детской ошибкой.

Но они были не настолько молоды, и к тому же два самых блестящих ума в колонии, где было много очень умных людей. Хорошо, что по Межзвездному Кодексу правительства не могли иметь никаких инструментов наказания, которые могли бы быть использованы для пыток. Впервые в жизни Боскинья чувствовала такой гнев — она могла бы воспользоваться такими инструментами, если бы они у нее были. «Я не знаю, что вы хотели сделать, Миро и Уанда, и я не знаю, что вы сделали и для какой цели; но теперь всей колонии придется заплатить за это. И если есть на свете справедливость, я заставлю вас расплатиться за это любым способом».

Многие сказали, что они не придут слушать Глашатая — они ведь хорошие католики, не правда ли? Разве епископ не сказал им, что Глашатай говорит голосом Сатаны?

Но с тех пор, как появился Глашатай, шептались и о других вещах. Милагре был маленьким местом, где слухи были необходимым дополнением к скучной жизни; а какой смысл в слухах, если им не верят? И люди говорили о том, что младшая дочь Маркао, Куара, которая молчала с тех пор, как он умер, теперь была такой разговорчивой, что у нее появились проблемы с поведением в школе. И Ольгадо, невоспитанный мальчик с неприятными металлическими глазами, вдруг стал веселым и оживленным. Наверное, сходит с ума; или же в него вселился дьявол. Появились слухи, что руки Глашатая могут излечивать, что у него дурной глаз, что его благословение делает тебя цельным, что его проклятия могут убить, что он может словами заставить подчиняться себе. Конечно, не все это слышали, и не все слышавшие верили. Но за четыре дня, которые прошли от приезда Глашатая и до того вечера, когда он должен был Говорить о смерти Маркоса Мария Рибейра, население Милагре решило без всяких формальностей, что они придут и выслушают, что скажет Глашатай, даже если епископ скажет им не приходить.

Причиной была ошибка самого епископа. С его точки зрения, назвав Глашатая посланником Сатаны, он сделал его противоположностью всех добрых католиков. Но, с точки зрения простых людей, хотя Сатана был могущественным и пугающим, таким же был и Бог. Они хорошо понимали шкалу добра и зла, о которой говорил епископ, но гораздо больше их интересовала шкала силы и слабости — по которой они жили каждый день. И на этой шкале они были слабыми, а Бог, Сатана и епископ Перегрино были сильными. Епископ вознес Глашатая и поставил рядом с собой как сильного человека. И поэтому люди готовы были поверить в намеки на чудеса.

И поэтому, хотя объявление было сделано только час назад, площадь была полна, люди собрались в домах, которые выходили на площадь, и толпились на покрытых травой аллеях и улицах. Согласно закону, мэр Боскинья обеспечила Глашатая простым микрофоном, который она использовала во время редких общих собраний. Люди собрались вокруг платформы, на которой должен был стоять Глашатай. Многие оглядывались, смотрели, кто еще пришел. Пришли все. Конечно, семья Маркао. Конечно, мэр. А еще дон Кристао и дона Криста, и много священников из собора. Доктор Навио, вдова Пипо — старая Консейсао, хранитель архива. Вдова Либо, Бруксинья, с детьми. Ходили слухи, что когда-нибудь Глашатай расскажет и о смерти Пипо и Либо.