Игра Эндера. Глашатай Мертвых

— Эндер, — окликнул его Алаи. Эндер обернулся. Алаи держал в руке маленький листок бумаги.

— Что это?

Алаи посмотрел на него.

— Ты что, не знаешь? Это было у тебя на кровати. Должно быть, ты просто сел на него.

Эндер взял листок из руки Алаи.

«ЭНДЕР ВИГГИН. НАПРАВЛЯЕТСЯ В АРМИЮ САЛАМАНДРЫ. КОМАНДИР БОНЗО МАДРИД. ЯВИТЬСЯ НЕМЕДЛЕННО.

ОПОЗНАВАТЕЛЬНЫЙ КОД ЗЕЛЕНЫЙ ЗЕЛЕНЫЙ КОРИЧНЕВЫЙ.

БЕЗ ЛИЧНЫХ ВЕЩЕЙ».

— Ты умный, Эндер, но в боевом зале ты ничуть не лучше меня.

Эндер потряс головой. Нельзя было придумать ничего глупее, чем продвигать его сейчас. Никого не переводили раньше восьми лет. Эндеру не было еще и семи. Кроме того, запускники обычно распределялись по армиям все вместе, чтобы большинство армий получало новичков одновременно. Ни на одной другой кровати не лежало предписаний о переводе.

Именно тогда, когда все начало наконец устраиваться, именно тогда, когда Бернард стал ладить со всеми, даже с Эндером. Именно тогда, когда Эндер начал делать из Алаи настоящего друга. Именно тогда, когда жизнь только начала становиться сносной.

Эндер наклонился, чтобы стянуть Алаи с кровати и поставить его на ноги.

— Во всяком случае, армия Саламандры участвует в боях, — сказал Алаи.

Несправедливость перевода разозлила Эндера настолько, что на глазах у него выступили слезы. «Только бы не заплакать», — подумал он. Алаи сделал вид, что ничего не заметил.

— У них вонь в головах, Эндер. Они даже не позволили тебе взять хоть что-нибудь из того, что у тебя есть.

Эндер, так и не заплакав, усмехнулся:

— Думаешь, я должен раздеться и пойти голышом?

Алаи рассмеялся.

Повинуясь порыву, Эндер крепко обнял его почти так же, как он обнял бы Вэлентайн. Тут же он вспомнил о ней, и ему захотелось домой.

— Не хочу никуда уходить, — сказал он.

Алаи так же крепко обнял его в ответ.

— Я их понимаю, Эндер. Ты — лучший из нас. Возможно, они спешат всему тебя научить.

— Они не хотят учить меня всему, — ответил Эндер. — Я хотел узнать, что такое иметь друга.

Алаи серьезно кивнул и сказал:

— Ты будешь моим другом всегда. Лучшим из моих друзей. — Затем он улыбнулся: — Иди крошить чужаков.

— Есть, — улыбнулся в ответ Эндер.

Внезапно Алаи поцеловал Эндера в щеку и прошептал ему на ухо: «Салам». Затем, с покрасневшим лицом, он отвернулся и направился к своей кровати в дальней части казармы. Эндер понял, что поцелуй и слово были чем-то запретным. Возможно, они пришли из какой-то тайной религии. А может быть, слово было глубоко личным и имело смысл только для самого Алаи. Но что бы оно ни означало для Алаи, Эндер почувствовал, что оно священно и что Алаи раскрыл себя перед ним так же, как когда-то это сделала его мать. Он был тогда еще совсем маленьким, и монитор еще не был установлен у него на шее. Думая, что он спит, мать положила руку ему на голову и прочла над ним молитву. Он никогда и никому об этом не рассказывал и свято хранил в своей памяти, как она любит его даже тогда, когда ни он и никто другой не видят и не слышат ее. Теперь Алаи сделал то же самое: доверил ему дар настолько сокровенный, что даже самому Эндеру не дано было понять, что этот дар означает.

После этого говорить было больше не о чем. Алаи добрался до своей кровати и обернулся, чтобы еще раз посмотреть на Эндера. Их взгляды встретились и на какие-то мгновения оставались прикованными друг к другу. Все было понятно. Эндер вышел.

В этой части школы не должно было быть зеленого-зеленого-коричневого. Но любой цветовой код можно было найти в одном из помещений общего пользования. У других вот-вот должен был кончиться обед, и Эндеру не хотелось идти по заполненному коридору. Он вспомнил, что игровая комната в это время обычно пустует.

В теперешнем состоянии ни одна из игр не вызывала у него интереса, поэтому он прошел в дальний конец комнаты, где хранились компьютерные доски общего пользования. Взяв одну из них, он заказал свою личную игру. Он быстро добрался до Сказочной Страны. Великан был все так же мертв, и Эндеру пришлось сползти со стола, спрыгнуть на ножку опрокинутого стула великана и уже оттуда свалиться на пол. Здесь были крысы, обгрызающие тело великана, но Эндер убил одну из них заколкой, которую обнаружил среди лохмотьев, оставшихся от рубашки мертвого гиганта, и остальные разбежались, оставив его одного.

Тело Великана почти завершило свой распад. Что могло быть растащено, было растащено мелкими трупоедами. Черви закончили работу над внутренними органами. Осталась лишь полая мумия с оскаленными в застывшей улыбке зубами, пустыми глазницами и скрюченными пальцами. Эндер вспомнил, как ввинчивался в глаз Великана, когда тот был живым, злым и умным. Ему захотелось повторить это убийство, выместить на Великане свои досаду и злость. Но теперь Великан являлся всего лишь частью ландшафта.