Игра ферзей

Я снял фуражку, и бойцы, повторив мой жест, замерли, и все мы вместе всмотрелись в небеса, где кружились белоснежные голуби, и создавалось такое ощущение, как будто все ушедшие из этой жизни боевые товарищи наблюдали за нами с голубых небес. Нет, даже не наблюдали, а стояли с нами, живыми, в едином строю, готовые в любой момент выполнить любой боевой приказ. От переизбытка чувств предательски дёрнулись веки и по щекам моим покатились две обжигающе холодные слезинки.

Медленно надев фуражку, я замер на несколько мгновений, дожидаясь, когда бойцы наденут головные уборы, и продолжил говорить:

— Сегодня и сейчас вы стоите последний раз в строю доблестной армии ферсианского подполья. Запомните этот день навсегда, он более не повторится никогда. Ощутите локоть боевого товарища, стоящего рядом с вами в едином строю, это бесценно. Сегодня великий день, мы промаршируем по городу на глазах многих миллионов людей, промаршируем с честью и гордостью победителей, на вас будут смотреть и восхищаться вашей силой, мужеством и отвагой не только жители Ферси и Империи Орла, но и всё человечество. Вы несгибаемая сила, и такими вас должны все запомнить, так давайте, наконец, поставим точку в этой истории и будем жить дальше, вы этого достойны как никто другой.

Закончив речь, я приложил раскрытую ладонь к правому виску на русский манер и, резко повернувшись через левое плечо, отошел, предоставляя Лосю командовать выстроенной повстанческой армией.

— Равняйсь! Смирно! Налево!!!

Строй слаженно повернулся и замер в ожидании следующей команды. Вперёд вышел знаменосец в сопровождении почётного караула, и я вместе с Лосем и Саулом Кенотом встал за ними, мой заместитель с правой стороны, а Кенот по левую руку, отступив на шаг назад.

— Эх, жаль, Ржавого нет, вот бы порадовался бродяга, — с грустью в голосе проворчал Лось и, резко переходя на командный голос, скомандовал: — Оружие на плечо! Шагом марш!!!

Громко заиграл марш, и мы, чеканя шаг, направились на выход со стадиона. Чёткий шаг десятков тысяч бойцов грозным эхом отражался от стен, придавая небывалую величественность происходящему, отчего непроизвольно замирало сердце и хотелось кричать от дикого восторга, переполнявшего душу. Мы шли в едином строю вперёд решительно и смело, ощущая общее единение и нашу несгибаемую силу, и вот, покинув стадион, мы вышли на широкую дорогу и пошли на центральную городскую площадь. Настоящий океан ликующих людей окружал нас со всех сторон, и нам под ноги многие бросали живые цветы, а некоторые молодые девушки и дети подбегали к колонне и вручали их лично приглянувшимся бойцам. Кто-то смеялся, а кто-то плакал от счастья, но всё это было от всей души, настолько искренне, что буквально хотелось петь и танцевать, что многие и делали, хотя на тротуарах места было совсем мало.

Не совсем отдавая отчёт в своих действиях и находясь под воздействием сумасшедшей людской энергетики, я выхватил из ножен саблю и, лихо взмахнув ею, приложил к правому плечу, чем вызвал совершенно дикий рёв счастливых людей. Продолжая шагать строевым шагом впереди парадной колонны, я вспоминал, как всё начиналось, как происходило наше становление, трудности на этом пути и наши потери, оставившие после себя глубокие зарубки на сердце, но всё рано или поздно заканчивается. Вот он наш триумф. Триумф победителей непременно войдёт в анналы истории, которую со временем подчистят от тёмных пятен. Или наоборот — их выставят на всеобщее обозрение и будут нас поливать грязью с целью дискредитации нашей победы, но пока этот день чист и светел своей незамутнённой радостью и бескрайним счастьем безбрежного людского океана, в лучах которого мы все сейчас в буквальном смысле этого слова утопали. Мы были главными героями сегодняшнего дня и всецело наслаждались этим, но придёт новый день, и придут на смену нам новые времена, а с ними и новые герои, и так будет продолжаться до тех пор, пока живо человечество. Всё течёт, всё изменяется, но вечные ценности должны оставаться в неизменности, хотя многим сильным мира сего это очень не нравится.

Пройдя через полгорода в парадном строю, мы вышли на площадь и встали по стойке смирно перед трибуной, на которой стояло несколько человек, это были высшие чины военной администрации в генеральских званиях, но многие из них были гражданскими. Вложив саблю в ножны, я под ликующие вопли людей дошёл до трибуны и, поднявшись на неё по ступенькам, встал в трёх шагах от генерал-лейтенанта и, приставив правую раскрытую ладонь к виску, чётким голосом доложил:

— Товарищ генерал-лейтенант, Народно-освободительная армия ферсианского подполья в ознаменование празднования победы над оккупантом построена. Гвардии капитан Нестор Махно!!!

Удивлённо хлопнув глазами от непривычного к нему обращения «товарищ», но быстро стерев с лица недоумение, он с некоторой заминкой произнёс:

— Здравия желаю… товарищ гвардии капитан.