Игра Герцога

Самым сложным, он знал, будет выстрелить, нажав на курок средним пальцем. Как это отразится на точности, и предположить не мог. То, что его лишили самого важного для стрелка пальца, было злым ударом Судьбы. Платой за убийство Кродо — грубейшее, недопустимое вмешательство в правила Игры.

«Полночь, полночь! — застучало в его голове. — Неужели всё⁈»

Перед глазами на миг вспыхнули песочные часы, и последние крупинки упали в нижнюю чашу.

— Только не это, нет! — воскликнул он.

Массивная железная заслонка с острыми зубьями, треща и сбрасывая каменные крошки, стала медленно опускаться сверху, закрывая вход в шахту.

Вот она уже прикрыла вход наполовину!

Нужно сделать решительный бросок… Может, удастся проскочить! Если не успеть — зубья сомкнуться на его спине! И Зверолов сделал выпад, и, будто пловец, кинулся в пучину. Представил, как полетит вниз по покрытым извёсткой ступенькам. Сможет ли подняться, или свернёт шею⁈

Но Фока… не успел. Удар о заслонку пришёлся точно в лоб, в глазах поплыло, наполнилось мутью. Зверолов упал без чувств рядом со спящим Залманом. Вход затворился плотно и, точно зверь, заслонка издала последний глухой рык.

Старый филин, что наблюдал всё это с высокой ветви, поднялся в ночное небо и описал в полёте круг над шахтой. Только с такой высоты можно было увидеть, что она очертаниями напоминает огромного распластанного крота, как на картине. Теперь — впервые за две сотни лет, в том месте, где должны быть слепые глаза, вспыхнули два золотистых огня…

Шахта ожила.

Филин ухнул, и устремился в ночь, расправив крылья над бесконечным морем качающихся елей. Вскоре он снизил полёт, цепкие когти нащупали волокнистый мох на плече пущевика. Разгневанный старший лесной брат замер, повернул дуплистую голову, кора на массивной шее скрипнула и осыпалась трухой. Он в отупении убрёл далеко в непролазную темень, но теперь развернул могучее туловище. Поднимая растоптанными лапами волны снега и вырывая на пути с корнем вековые деревья, он направился к старой шахте.

Глава 18 Парад мертвецов

Если Фока Зверолов смог бы попасть в шахту, то не узнал её. Никакой известковой пыли на ступенях, впрочем, как и плесени, грязи, тяжёлого дыхания сырости и тлена. Нет, она уже не казалась тёмной обителью ветхости и запустения: у спуска появились гладкие резные перила, холодный сколький материал напоминал слоновью кость. По обе стороны на шершавых каменных стенах, чуть подрагивая от сквозняков, пульсировали и щёлкали искрами факелы. Они тускло освещали спуск в дышащую тревожным, совсем неуютным теплом глубину. Антон Силуанович, спускаясь всё ниже, уловил неприятный тонкий запах — кисло-сладкий и тошнотворный, будто внизу забродило хранилище с прелыми яблоками.

Когда герцог и его свита в сопровождении плывущего над ступенями барона Корфа, а также идущих отдельно друг от друга участников Игры спустились, начался слабо освещённый тоннель. Именно здесь Фока столкнулся сначала с крысопободными существами, а потом едва унёс ноги от надвигающегося крота…

Гулкий тоннель вывел их к свету, и Антон Силуанович невольно зажмурился, прикрывая глаза. Не сразу привык, и, осмотревшись, понял, что стоит уже один на невысоком пьедестале в просторном помещении. По другую сторону на таком же пьедестале возвышался и его брат. Но как же их смогли развести, ведь шли же рядом? Будто каменный пол под ними умел двигаться и направлять.

Но вовсе не брат привлёк внимание — тот с не меньшим удивлением уставился на середину зала. Там в свете огней, льющихся с необычайно высокой, и потому незримой высоты, в цветах и причудливо завитых еловых венках возлежал гигантский крот!

В тишине слышалось, как неподалёку равномерно капает вода, попискивают летучие мыши, доносится заунывный вой сквозняков в бесчисленных тоннелях, а главное — откуда-то звучала траурная музыка. Словно невидимый большой оркестр слаженно играл в самой глубине старой шахты, а сюда доносились лишь обрывки погребальной мелодии.

— Простите верного слугу, мессир, если не учёл что-то, не прогневайтесь, узрев недостатки. У меня было так мало времени, чтобы подготовиться, — монотонно и грустно заговорил Пантелей. — Но, поверьте, я постарался сделать всё, что было в моих силах, в память о нашем славном Кродо!

— Ты с честью выполнил всё, что от тебя требовалось, — не сразу раздался ответ герцога. Трудно было понять, откуда он говорил — каждая сторона необъятного зала отражала и направляла его властный голос.

Налетел порыв, и свистящий ветер подхватил и унёс цилиндр. Поводив ладонью по растрёпанным волосам, Антон Силуанович поднял глаза — сверху вспыхнули огни и тут же осыпались множеством искр. Бушующее пламя высветило просторный мраморный балкон, напоминающий соборную кафедру в готическом храме. К нему не вели арка или лестница, однако чёрный герцог и барон Корф стояли там, словно смогли подняться по воздуху.