Игра и Реальность

На этапе развития, который мы сейчас изучаем, субъект находится в процессе создания объектов, в смысле ознакомления с внешним миром как таковым. Необходимо добавить, что этот опыт зависит от способности самого объекта к выживанию. (Важно, что в данном контексте «выжить» означает «не атаковать в ответ».) Когда подобное происходит в аналитическом процессе, то получается, что аналитик, психоаналитическая техника и ситуация выступают как выжившие или же павшие под разрушающими атаками пациента. Такая деструктивная активность является попыткой пациента поместить аналитика за пределы зоны собственного неограниченного контроля, то есть во внешний мир. Если у субъекта нет опыта, связанного с максимумом своей разрушительной силы (объект никак не защищен), то он никогда не переносит аналитика наружу, а следовательно, никогда не сможет пойти дальше, чем самоанализ с использованием аналитика как проекции части собственной личности. С точки зрения кормления, пациент сможет получать питание только от себя самого и не сможет использовать материнскую грудь, чтобы прибавлять в весе. Пациент может даже получать удовольствие вследствие проведения анализа, но серьезных изменений в нём не произойдет.

А если сам аналитик выступает как субъективный феномен, то что можно сказать про удаление отходов? В дальнейшем необходима формулировка с точки зрения того, что мы выводим наружу[34].

В практике психоанализа позитивные изменения в этой области могут быть очень глубокими и значимыми. И они не зависят от интерпретирования. Они зависят от выживания аналитика, которое подразумевает идею неизменности самого качества реакции — отсутствия ответной атаки. Эти атаки очень сложно выстоять[35], особенно если они принимают маниакальную, бредовую форму, что заставляет аналитика совершать технически неадекватные действия. (Я говорю о случаях, например, когда ты ненадежен в ситуации, в которой только надежность имеет значение, а также о выживании как о сохранении жизни и отсутствии ответного нападения.)

Аналитик склонен интерпретировать, но это может нарушить процесс, а для пациента выглядеть как самозащита аналитика, как парирование атаки пациента. Лучше дождаться завершения этой фазы, а затем обсудить с пациентом, что же собственно произошло. Совершенно законно аналитику как человеку обладать своими собственными человеческими потребностями, но на этом этапе интерпретация не является необходимым элементом и сама по себе несет определенную опасность. Таким необходимым элементом здесь будет выживание аналитика и работоспособность психоаналитической техники. Представьте себе, насколько травматичной может оказаться гибель аналитика, произошедшая в процессе такого рода работы, хотя даже фактическая смерть аналитика не так плоха, как изменение позиции аналитика в сторону ответных атак. Это тот риск, который пациент просто должен взять на себя. Обычно аналитику удается пережить эти фазы движения переноса. Вознаграждение, которое следует после завершения каждого из этих этапов, — это любовь, усиленная на фоне бессознательного разрушения.

Мне показалось, что идея этапа развития, включающего выживание объекта как существенный признак, затрагивает теорию корней агрессии. Сказать, что младенец, который прожил всего несколько дней, испытывает зависть к груди своей матери, было бы неправильным. Однако вполне допустимо говорить о том, что в каком бы возрасте ребенок не начал ставить грудь матери на позицию внешнего объекта (за пределами области проекций), разрушение груди будет иметь место. Я имею в виду актуальный импульс, направленный на разрушение. Важная часть, среди всего что делает мать, — стать первым человеком, который заставит ребенка впервые пройти через ситуацию (подобных которой в дальнейшем встретится очень много) выживания после нападения. В развитии ребенка это как раз подходящее время, поскольку у него еще относительно мало сил, и выдержать его деструктивность довольно легко. Но все равно это дело хитрое и коварное; матери легко реагировать по-доброму, но только пока ее ребенок лишь кусается или щиплет ее[36]. «Грудь» здесь — жаргонное слово. Подразумевается вся область развития и формирования личности человека, в которой адаптация и зависимость связаны между собой.

Заметьте, что используя слово «разрушение» я подразумеваю то разрушение, когда объект не справляется с задачей выживания. Если он справляется, то разрушение остается, но лишь как возможность. Слово «разрушение» необходимо, и не потому, что у младенца есть деструктивный импульс, а по той причине, что объект склонен ломаться, не выживать, а это означает также и «подвергаться качественным изменениям».