Игра Канарейки (СИ)

Дверь корчмы распахнулась, на порог вышла Канарейка. Впрочем, в этой девушке было довольно сложно узнать эльфку-убийцу. Её золотистые волосы были заплетены в слабую пышную косу, уши прикрывал цветочный венок. На лице не осталось ни единого шрамика из той паутинки, которая всегда покрывала его – жене купца средней руки вообще не пристало держать в руках что-либо острее вилки.

Проблему с платьем Канарейка решила кардинально и даже как-то в её духе. Ольгерд заломил бровь, кажется, пытаясь не засмеяться. Под чрезмерно открытое сине-серое платье эльфка надела тонкую хлопковую рубашку без воротника, купленную вчера на рынке. Рубашку она застегнула глухо, на все пуговицы.

– Ну и сколько ножей ты взяла с собой на обычную кметскую свадьбу? – с насмешкой спросил Ольгерд.

Канарейка хищно улыбнулась и прикоснулась ладонью к предплечью, а затем к бедру.

– А где третий, не скажу, – хохотнула она. Холод касающихся кожи ножей вселял в эльфку уверенность и чувство безопасности.

Один из «кабанов», держащий кобылу за поводья, выронил из рук ножик, которым игрался. Стальное лезвие звякнуло о каменную брусчатку.

Ольгерд забрал у неловкого «кабана» поводья, с места, спокойно, как большая кошка, запрыгнул на лошадь.

– Едем, – сухо сказал он.

Канарейка хитро улыбнулась державшему её лошадь мужчине, изловчилась и запрыгнула в седло, устроившись «по-дамски» – свесив ноги на одну сторону.

– Ну что, Освальд, – промурлыкала эльфка. – Поехали?

– Освальд? – ухмыльнулся Ольгерд.

– Ну да. Не могут моего мужа звать как атамана вольной реданской компании, – засмеялась Канарейка.

«Кабаны» озадаченно переглянулись и, решив, что, если они услышат ещё хоть слово, атаман потом не оставит их в живых, бодро зашагали к «Алхимии». Ольгерд не отреагировал на слова эльфки, развернул лошадь, и та неторопливо зацокала по брусчатке.

– У тебя же тоже есть имя, – негромко заметил атаман, когда Канарейка поравнялась с ним.

– Есть, – серьёзно и с каким-то придыханием вырвалось у эльфки.

– Не называть же тебя канарейкой. Думаю, очень многим эта птица о многом говорит.

Атаман и убийца выглядели как обыкновенные горожане, и даже несмотря на то, что они ехали по городу верхом, никто не обращал на них внимания. Торговцы, слуги и кметы шли вплотную с лошадьми, и разговор двух совершенно таких же, как они, людей был им абсолютно неинтересен.

– Карина, – почти прошептала Канарейка.

– Карина и Освальд, – хмыкнул атаман.

Стражники у городских ворот не остановили их, не потребовали показать поклажу и даже не посмотрели на торговца средней руки и его очаровательную жену.

В полдень они уже привязывали лошадей к забору возле деревни Броновицы.

Почти всю дорогу Ольгерд и Канарейка молчали, иногда только затевали какую-то детскую смешную игру, заставляли лошадей идти галопом, обгоняя друг друга. Эльфке на лицо тогда вырывалась улыбка, хотелось смеяться и петь одновременно, она мурлыкала себе под нос медленные нежные мелодии, страстно любимые ею, но не особо жалуемые в корчмах. Атаману было легко, он уже совсем отвык от этого, а потому бил лошадь ногами по бокам снова и снова, вырываясь вперёд и заставляя себя не оглядываться. В простой купеческой куртке всё становилось таким простым, можно было не помнить о Демоне с Перекрёстка и об Ирис, о Витольде, погибшем из-за него, и настораживающих его мотивах Канарейки. Были солнце, он, поле, лошадь и спутница, напевающая песни – и не важно, что она даже под лёгким летним платьем прятала оружие, а волосами закрыла острые эльфские уши.

– Витольд же не будет выглядеть как при жизни? – спросил атаман глухо.

– Нет. Он вселится в ведьмака… думаю.

Ольгерд странно взглянул на эльфку, но промолчал.

– Почему вы поссорились?

Вместо ответа атаман молча пошёл вперёд, к воротам хутора. Канарейка догнала его и взяла под локоть. Ольгерд не отреагировал, даже не повернулся к ней. Канарейка поняла, что нарвалась на то, чего спрашивать не стоило, притихла, чувствуя себя нашкодившим ребёнком.

Праздник ещё не начался – они приехали слишком рано. Всё уже пестрило цветами, столы были богато усыпаны различными яствами, прибывшие раньше времени гости потерянно сновали по двору.

Канарейка села на лавку, нервно поправила подол платья и косу.

– Даже без ушей довольно очевидно, что ты эльфка.

Прозвучало достаточно жёстко. Девушка подняла взгляд на атамана. Он стоял рядом с лавкой, смотрел вперёд, скрестив руки на груди.

– Ауч.

– Выдают эльфские глазищи и острые для человека скулы. Уродов-людей полно, но я не видел ещё ни одного некрасивого эльфа. Даже последний полотёр или гниющая в лесах белка – все как на подбор.

Канарейка так и не смогла понять, был это очень хорошо скрытый комплимент или, напротив, упрёк.

– Не суть важна, эльфка я или нет, главное, переодевались мы для того, чтобы во мне не узнали убийцу, а тебя не заметил брат.

Атаман опустился на лавку рядом с Канарейкой, коснулся рукой шляпы, к которой он всё никак не мог привыкнуть.

– Не суть важна? – Ольгерд заглянул в глаза эльфки. – Не слышал ещё такого от сидха.