Игра Канарейки (СИ)

Ведьмак выдохнул, покрутил запястьем раненой руки. Она отозвалась резкой болью, будто бы в мышцу воткнули сотню маленьких иголок. Стражник аукционного дома определённо поработал на славу, раз уж даже ведьмаку рана причиняла столько неудобств уже два дня.

– Я тебя понял, – сказал Геральт, глядя Ольгерду прямо в глаза. – Но я ведьмак, а не ищейка.

– Нет, Геральт, ты меня не понял. С такой рукой ты никуда не годен. Я возьму кого-нибудь из своих ребят, а тебе заплачу за поиски.

Откуда у атамана такое рвение спасти Канарейку? Ведьмак видел пару раз этих двоих вместе, они говорили, пытаясь выглядеть расслабленными, но со стороны было заметно, что они напряжены, как тетива перед выстрелом.

Геральт резко встал из-за стола.

– Мне нужно осмотреть причал.

Ведьмак подтянул перевязь с мечами, проверил баночки с эликсирами на поясе.

– Это Орден Пылающей Розы, – вдруг сказал Ольгерд, гипнотизируя графин с вином. – Я слышал её разговор с заказчиком. Это Орден.

– Зараза, – процедил ведьмак.

Стоило найти виновных в смерти Клюйверта раньше.

В сознание эльфка пришла не резко, будто спрыгнув в воду с причала, а постепенно, словно она медленными зашагами заходила в реку с берега. Сначала в голове зашумело, затем чудовищная сила сжала виски, появился слух.

Трещал огонь, шаги и негромкие голоса эхом разносились по месту, где она была. Слышно было, как капает вода, звонко стучит о дно какого-то корыта или чьи-то доспехи.

Открыть глаза не было сил, поэтому Канарейка сосредоточилась на ощущениях.

Колено пульсировало и жгло, рук эльфка совершенно не чувствовала, вокруг было холодно и сыро.

Во рту вязало, отвратительное послевкусие нельзя было ни с чем спутать. Её хорошенько накачали фисштехом, и с Беллетэйна могла пройти дюжина дней.

Невыносимо хотелось есть, желудок завязался в узел в попытке переварить сам себя.

В какой зад её на этот раз занесло? Нужно было срочно отсюда выбираться.

Канарейка разлепила глаза.

Она находилась в сырой пещере, освещённой одним тусклым факелом. Эльфку сразу жутко испугало, что руки её привязаны к деревянному столбу чуть поверх головы, а из одежды на ней осталась только нижняя рубаха, да и та была задрана до талии.

Канарейка сжала губы, зачем-то пытаясь сдержать крупные слёзы, тут же выступившие на глаза. Боль в телесном низу довольно красноречиво говорила о том, что с ней делали, пока она была без сознания.

Поэтому на неё и потратили столько фисштеха.

Изо рта вырвался рваный выдох, она уткнулась лицом в собственное плечо, чтобы никто не увидел этих слёз. Ей не полагалось плакать.

Канарейку и раньше ловили, связывали, но не убивали – живой сдать её страже было намного выгоднее. Её били, таскали по полу за волосы, мучали и издевались, но такого никогда не случалось. Теперь эльфка чувствовала себя невозможно грязной, даже грязнее какой-нибудь портовой шлюхи.

– На ремни пущу, ублюдки, – остервенело шептала она, пытаясь развязать узел на верёвке, связывающей запястья. – Собственным оружием вас… *Ghoul y badraigh mal an cuach…

Она обмякла, чувствуя себя невозможно вымотанной и обессиленной.

Послышались шаги, негромкий разговор и лязг доспехов. Из-за поворота вышли уже знакомый ей рахитик и молчаливый бородатый мужик в доспехе Ордена.

– Зырь, Салек, а сука-то проснулася! – выкрикнул рахитик и мерзко загоготал.

Салек, поймав горящий взгляд Канарейки, судорожно схватился за тесак.

Рахитик подошёл вплотную к эльфке, поднял её лицо за подбородок. Она поджала под себя ноги, вызывающе посмотрела на тощего рыцаря.

– Не боись, кто хотел, уже попользовался. Баба-то ты ничего.

Канарейка плюнула рахитику в лицо. Он отскочил на шаг, нечеловечески быстрым движением выхватил секиру и приставил кончик лезвия к шее эльфки:

– Убью тебя, сука. Ушки твои распрекрасные отрежу и пойду торговать ими на рынке.

– Тебе не заплатят за мёртвую меня. Живая я стою дороже, – прохрипела Канарейка каким-то не своим голосом.

Рахитик плюнул в сторону, обернулся к Салеку. В этот момент он показался эльфке похожим на того скоя’таэля, который привёл её к Каетану много лет назад. Он был таким же безумным, пугающим и слабым одновременно.

– Салек, сходи погуляй.

Бородатый рыцарь ещё раз боязливо взглянул на полуобнажённую эльфку и засеменил к выходу.

Лицо рахитика казалось демоническим в бледном свете дрожащего факела. Он встал перед Канарейкой и стал расшнуровывать штаны. Глаза его мутно блестели от фисштеха, уголки губ дёргались, а руки дрожали.

Перед глазами Карины всплыла картина – кметов, долго притворявшийся другом, прознавший, что ей семнадцать, решил, что она уже достаточно взрослая. Эльфку застали дома одну, обездвижили и стали грубо раздевать. Тогда через в дом ворвался Каетан, единственной рукой порубил его в мелкую крошку. Тогда им пришлось бежать из деревеньки под Вызимой.

Канарейку затошнило.

Рахитик тем временем справился со шнуровкой и спустил штаны до колена.

Эльфку вырвало желчью под ноги рахитику, тот брезгливо отпрыгнул, резво натянул штаны, и, прикрывая нос, с гримасой отвращения отправился восвояси.

Канарейка обмякла, повисла на руках и обессиленно закрыла глаза.