Игра Канарейки (СИ)

Канарейке же оставалось только ждать. Ожидание было томительно, растягивало время и щекотало нервы. Целый день эльфка бродила по дому «кабанов», пытаясь найти себе дело и применение. Но никто из вольной реданской компании не подпускал Канарейку к быту на пушечный выстрел, все учтиво отказывались от помощи и просили её что-нибудь спеть.

От безделья и беспомощности хотелось взвыть. Канарейка собралась с завтрашним рассветом самой выдвигаться в сторону Новиграда, гному навстречу.

Ведьмак тоже ошивался где-то неподалёку, от нечего делать собирал по окрестным деревенькам заказы на утопцев и эндриаг.

– Эй, Птаха.

Канарейка, до этого полулежавшая на столе, приподнялась, посмотрела на Эльзу.

– Ты чего тут?

– Жду, – бесхитростно ответила эльфка.

Эльза нахмурилась, почесала шею.

– Пошли. Развлеку тебя.

Жеребец лениво переставлял копыта – атаман заставил его хорошенько побегать, и весь характер из коня словно выветрился. Ольгерд фон Эверек медленно затянулся, так же медленно выпустил облачко дыма.

Не хотелось ни о чём думать, рассуждать, наблюдать беззаботно весёлых «кабанов» и сдержанно тоскующую Канарейку. Всё это было невмоготу и вместе с тем уже столько раз пройдено, что делалось не только тоскливо, но и скучно.

Каменное сердце значительно уменьшило спектр эмоций, которые мог испытывать Ольгерд фон Эверек.

Так сам он себе говорил.

Впрочем, судя по всему, в этот спектр всё-таки входило искреннее удивление, потому что не совсем понятно, как можно иначе отреагировать на вывернувшую из леса кобылу, везущую уже знакомого атаману гнома Биттергельда и самого императора Нильфгаарда. Гном бранил Белое Пламя, Пляшущее на Курганах Врагов, самыми изощрёнными словами, а Его Величество нервно и неумело подгонял кобылу, строя при этом такое удивлённое лицо, какое ни у одного императора в жизни не получилось бы.

– Какой у тебя голубокровный эскорт, – усмехнулся атаман, поравнявшись с кобылой гнома.

– Какой, блядь, есть, – выдохнул Биттергельд. – И тебе доброго здравия…

Гном с усилием проглотил слово «приблуда».

– Нашёл что-нибудь, гном?

– Да, человек, – проворчал Биттергельд. – В первый и последний раз в жизни рад видеть твою рыжую рожу. Всё никак разобраться не могу, где ваша халупа.

– Может, Биттергельд, ты познакомишь меня с этим милсдарем? – неловко улыбнулся император, мгновенно теряя весь величественный флёр и военную осанку.

Ольгерд взглянул на него. Он был, конечно, довольно сильно похож на Эмгыра вар Эмрейса, но вблизи всё-таки можно было заметить, что глаза явно больше человеческих, а волосы лежали так чётко, волосок к волоску, чтобы прикрыть уши.

– Пошёл бы ты нахуй, твоё императорское величество! Нас из-за тебя чуть нильфский патруль не проткнул болтом.

– Они поверили и пропустили, попрошу! – искренне возмутился Эмгыр. – Ты правильно выбрал, Бит, что позвал меня. Я-то знаю, как оставаться незамеченным.

– А ты – Элихаль? – спросил Ольгерд.

Эльф-император внимательно посмотрел на атамана, потирая подбородок, щёлкнул пальцами.

– А ты, значит, тот господин, который ходил с Кариной на свадьбу?

– С платьем ты мне удружил, если бы это была не Канарейка, – усмехнулся Ольгерд.

Элихаль наградил атамана таким взглядом, будто это была их с эльфкой свадьба.

– А что она с ним сделала?

– Надела под низ рубаху, – выдохнул атаман.

Элихаль нахмурился, покачал головой.

– Ты не говорил, что господин фон Эверек тоже здесь замешан, – сказал эльф Биттрегельду. Тот прыснул:

– У Карины все неприятности начались, как только она с этим типом связалась.

– А так у неё никогда не было неприятностей? – рассмеялся Элихаль. – Ну конечно! Жила наша девочка праведной и тихой жизнью, молилась Праматери три раза в день.

– Таких проблем не было, – буркнул всё ещё недовольный гном.

– Ты просто, мой дорогой, не прятал её от двух патрулей нильфской стражи и трёх – реданской в бадье с водой.

– Не хочу больше ничего слышать! – воскликнул гном.

Пока Ольгерд вёл гнома и императора нильфгаардской империи к дому «кабанов», вполуха слушая беззлобную перебранку этих двоих, он подумал, что Канарейка имела какую-то сверхъестественную тягу к разного рода уродам. Имея в виду, конечно же, и себя в том числе.

Компания, сидевшая за столом, из просто разношёрстной превратилась в совершенно дикую. Эльфка-убийца, бессмертный атаман, гном-матершинник с пачкой пергамента, седой ведьмак и завершавший экспозицию император Нильфгаарда Эмгыр вар Эмрейс.

Канарейка искренне обрадовалась и гному, и эльфу, но от наряда последнего её бросило в полуистерический хохот, приправленный ворохом банальных колкостей. Элихаль в ответ на это пытался шутить на тему того, за каким занятием её застали приехавшие путники.