Игра Льора

– Просто… отпустите нас домой, – горестно качая головой, всхлипнула Софья. Казалось, что между ними происходил поединок, беспощадно сцепились непримиримые души. Слова вместо выстрелов – меткие стрелы.

– Посмотрим, что ты скажешь теперь!

Башня вдруг подернулась разноцветными отблесками, двери растворились, рассмеялись пастями гигантских саванных кошек. Пространство свернулось калейдоскопом стен, пола и потолка, как в водовороте. Больше не существовало ни картин, ни украшений, ни магических светильников. Все кружилось в едином колыхании созданной ловушки, перекатывалось зеркальными мороками. Неведомая сила утащила Софью прочь от льора и от тронного зала, почудились даже мерцающие цепкие путы. Блеснули линиями – и угасли, отпустив.

Пленница очутилась в совершенно незнакомой обстановке среди роскоши очередного зала, но обнаружила себя стоящей на потолке: позолоченная мебель парила наверху.

– Домой? Нет! Ты будешь скитаться вечно в лабиринте комнат, пока не поймешь! – звенел голос Раджеда. Сам он скрывался, но тень его стелилась злой энергией из каждого угла, гасила яркость искрящегося светового шара и отслаивала нити от пышных гобеленов.

– Пойму что? – возопила Софья, кипя от возмущения. – Что вы самый безумный и подлый льор? Что вы хуже Нармо и Илэни? Вы этого хотите?

Казалось, они практически научились понимать друг друга. Но снова он сорвался в бессмысленную игру жестокости. А может, намеренно отдалил от себя, чтобы смирить опасное пламя собственного гнева.

– Кто ты такая, чтобы знать, чего я хочу? Ты! Сначала я решил, что ты другая… Но ты ничего не понимаешь! Я не ожидал от тебя такой жестокости! Да, пожалуй, я покажусь тебе не лучше Нармо, но и ты не добрее Илэни, – после некоторой паузы отозвался Раджед.

– Другая… И в чем я должна быть другой? Вы похищаете мою сестру, отправляете меня на рудник, меня похищают ваши враги! Я должна благодарить за это?! Из-за ваших врагов чуть не погиб Сарнибу, который по-настоящему спас меня. Он не просил ничего! Он настоящий герой, а не вы!

Софья погрозила пустоте комнат кулаком, уже не вникая в хитрости и ужимки. Ее единственное оружье – правда.

Льор замолчал, точно действительно задумался, а может, копил силы для новой тирады бессмысленного бахвальства и любования собой – «смотрите на чудо-воина, спасителя юных дев». Софья только негромко фыркнула, как домашняя кошка, грозно выгнувшая спину перед тигром. Да сколько шерсть ни топорщи – сильнее не стать. Неужели все начиналось по второму кругу? Но хотя бы не на руднике, не среди умирающих цветов и плачущих самоцветов.

Перед ней простиралась анфилада, но очертания ее терялись в обманном пространстве зеркал по оба края. Если еще там находились обычные зеркала, а не густой туман новых ловушек.

– Раз ты самая умная, попробуй сама найти сестру, – загудели вскоре нескончаемые стены. Они как будто возвещали, что тонет гигантский корабль. Хрупкий плот слабой доброты в бескрайнем море борьбы, от которой каменели сердца и увядали яркие лепестки. И лишь призраки стеблей мерцали во мраке проржавленных «Титаников», стеная со дна оборванными историями сотен жизней. Много ли надо, чтобы возненавидеть? Достаточно лишь раз предать, чтобы сковать саркофагом недоверия.

Софья со слезами злости на глазах мерила шагами комнату, радуясь, что хотя бы не околеет от холода. Ей вспомнился какой-то справочник по самообороне: главнейший фактор победы – воля. Если бы этот закон действовал и в чужом мире… Но если янтарный льор уцелел в топазовой башне, значит, и она не намеревалась проигрывать. Да легко сказать, делать надо! Софья двинулась к двери, переступая через высокий витой порог, который раньше венчал створки под потолком.

– София! – внезапно прозвучал голос Раджеда, почти навзрыд, больно резанув по затворившему ворота сердцу. Льор сожалел о своем поступке? В который уже раз! И что он намеревался доказать ей? Надеялся сломать? Считал, что она боится лабиринтов? Да ей после темницы топазовой чародейки любое испытание представлялось пустой игрой тех, кто привык к безопасности.

– Меня не сломить этими дешевыми уловками! – бессильно сказала Софья, блуждая дальше по башне, как по лесу. Пространство менялось, ломалось и стачивалось, точно им управляла больная фантазия мага. Терялось ощущение времени, хотя часы по-прежнему отбивали удары. А зачем оно? Для кого? Время не механизм, время – песок, который уходит на свободу, едва разобьют стеклянные колбы.

– София… – вздохнул льор гулом отдаляющейся бури, затухающего смерча, тлеющего костра, что обращает в золу тонкие ветки, уничтожая жадностью пламени и самого себя.

«Что?! „София! София!“ Самому от себя противно?» – передразнила Софья, надеясь, что ее мысли не читают. Вслух она не говорила, потому что уже не уповала на здравомыслие чародея.