Игра на чужом поле. 30 лет во главе разведки

В этой связи возникает и вопрос о персональной преемственности, которому мы придавали большое значение. Когда Тидге осел в ГДР, Хериберт Хелленбройх, который как раз тогда был выдвинут на должность президента БНД, вынужден был уйти в отставку. Меня подобные испытания миновали, хотя история с Гийомом или случай со Штиллером могли дать повод к моей замене. Мильке мог очень агрессивно реагировать внутри ведомства, однако от чрезмерных требований политического руководства он постоянно ограждал свой аппарат, в том числе и мою службу.

Новый 1914-й?

Те, кто связывал свои иллюзии с политикой разрядки Вилли Брандта, быстро отрезвели в эру Гельмута Шмидта. Руководство СЕПГ не было обеспокоено сменой канцлера в Бонне. Прагматика Шмидта, казалось, легче было принимать в расчет, чем визионера Брандта. Кроме того, мы делали ставку на то, что годы правления Шмидта сочтены.

Несколько месяцев спустя после выборов 1976 года с разочаровывающими для СДПГ результатами Герберт Венер сообщил своему другу Эриху Хонеккеру через Фогеля, что Шмидт находится в политическом, физическом и личном кризисе “небывалой до сих пор глубины”. Венер полагал, что “возможно самое худшее”. Во всяком случае, коалиция вряд ли протянет дольше 1980 года, доверительно сообщил он своему связному Вольфгангу Фогелю.

Сообщения Фогеля и Шалька стали любимым чтением Мильке. Опираясь благодаря этим контактам на свою исключительную осведомленность, он надеялся обеспечить себе преимущество во внутреннем политическом противостоянии в руководстве СЕПГ. От случая к случаю информацию о разговорах с Венером и другими ценными источниками Фогеля или Шалька он показывал и мне или ограничивался устными намеками на них. В этой тартюфовой игре он, однако, не учел, что и моя служба имела непосредственный доступ к этим политикам, например через Карла Винанда. Этот источник подтверждал мрачные прогнозы относительно будущего социал-либеральной коалиции. Осенью 1979 года Винанд сообщил о доверительном разговоре между Шмидтом и Штраусом, в котором обсуждалась возможность большой коалиции после выборов будущего года. В таком варианте Штраус должен был стать вице-канцлером.

Хонеккер написал на полях этого сообщения: “Штраус тоже будет не хуже, чем коалиция СДПГ — СвДП”.

Между тем Хонеккер пытался использовать связи между ГДР и ФРГ на официальном и доверительном уровнях. Однако устойчивое недоверие Москвы к слишком далеко идущему сближению двух германских государств постоянно сдерживало шефа СЕПГ. И Хонеккер, подобно своему предшественнику Ульбрихту, с озабоченностью наблюдал за тесными контактами некоторых социал-демократов с Москвой. Он, естественно, опасался, что Федеративная республика и Советский Союз договорятся за спиной ГДР по германскому вопросу.

Это недоверие подогревалось информацией Герберта Венера. Председатель фракции СДПГ постоянно предостерегал от московских и боннских интриг против ГДР. В этой связи он назвал поименно посла Валентина Фалина, его заместителя Квицинского и его политического советника Португалова. Венер считал, что на западногерманской стороне с одобрения Москвы интригует против ГДР его товарищ по партии Эгон Бар. Сообщения, которые осложняли отношения между ГДР и ФРГ, согласно Венеру, из Москвы часто доставлял именно Бар, и, по его сведениям, они были четко авторизованы Брежневым.

На этом фоне началась тщательно маскируемая возня вокруг встречи между Хонеккером и Шмидтом. Хонеккеру эта встреча была желательна, поскольку сулила укрепление его престижа и консолидацию внутри ГДР. Москва тормозила, Шмидт медлил.

Мильке также чувствовал интригу, которая препятствовала осуществлению германо-германской встречи в верхах. Он полагал, что за ниточку тут дергает Эгон Бар. Министр, бравший в расчет только Венера, не хотел учитывать очевидные факты, которые ему были известны из наших информационных сводок. Он проигнорировал их даже тогда, когда Венер передал ему через Фогеля в высшей степени секретную запись канцлера Шмидта от 10 апреля 1977 г. Эта бумага свидетельствовала, что Шмидт как концептуально мыслящий стратег отводил ГДР в списке приоритетов место далеко не из первых.

Я тогда записал в своем дневнике: “Если бы наши дилетанты на самом деле прочитали и поняли этот документ, у них не осталось бы никаких иллюзий. Для реалистически мыслящего канцлера после связей с США отношения с Советским Союзом имеют абсолютно первостепенное значение. Затем следует многое другое и только после этого в силу своей чрезвычайной сложности — отношения с ГДР, и то, если он из этого хоть что-нибудь сможет извлечь… Мы должны в нашей стране наладить экономику и устранить другие причины существующего недовольства, а не совать так далеко свой нос. Не исключено, что в скором времени подует холодный ветер”.