Игра на чужом поле. 30 лет во главе разведки

Последней наводкой Гребера был некто, имевший в Ведомстве по охране конституции репутацию серого кардинала. Этот человек — мы его именовали Маурер (Каменщик) — пришел к нам сам в конце 70-х годов и в течение всего периода сотрудничества отличался эксцентричным поведением. Свое настоящее имя он никогда не называл; встречи всегда должны были происходить в темноте и к тому же обязательно в каком-нибудь парке, независимо от погоды; количество его переодеваний превосходило все возможные представления; нашу шифровальную систему он отклонил и предпочитал ей простую кодовую систему, основывавшуюся на телефонной книге или на словаре Дудена. Короче говоря, Каменщик был настоящим персонажем из шпионского детектива. Но он оказывал нам важные услуги: от него мы узнавали, кто из наших сотрудников находится на подозрении у западногерманской контрразведки или даже под наблюдением; он разъяснял нам методы, с помощью которых Ведомство по охране конституции вычисляет среди бесчисленных посетителей страны наших курьеров, а также обратил наше внимание на ошибки, которые мы допускаем при подделке западногерманских документов.

Однажды один сотрудник IX отдела заявил, что Каменщик может нам выдать перебежчика Штиллера при условии выплаты ему миллиона марок. Он якобы готов при необходимости увезти Штиллера. Мы отказались от этого предложения. Нам так и не удалось его идентифицировать. Всякий раз, когда мы высказывали предположения, он пытался обратить их в шутку. Сколь бы нелепой ни казалась нам тогда его вечная игра в прятки, он продолжал твердо ее придерживаться. Ведомству по охране конституции и прокуратуре тоже долго не удавалось его идентифицировать. Но в начале 1996 года Каменщик был приговорен судом к семи годам лишения свободы.

В середине 1985 года, когда я собирался отправиться в санаторий в Венгрию, через спецсвязь из Магдебурга мне сообщили, что при переезде через границу в поезде некто по фамилии Тапперт обратился с требованием, чтобы его немедленно доставили в IX отдел Главного управления разведки. Я не верил своим ушам: совершенно очевидно, что руководитель группы Ведомства по охране конституции, который отвечал за работу с двойными агентами, решил перейти на нашу сторону.

Менее чем через два часа Карл-Кристоф Гроссман и один сопровождающий забрали его и доставили в Берлин. Тидге предстал перед нами со своими личными и служебными бумагами, назвал свое настоящее имя и псевдоним. После того как мы, к его удовлетворению, поместили перебежчика в особенно надежном доме, я сообщил обо всем Мильке, что оказалось весьма своевременным: над шефом управления в Магдебурге собиралась гроза, так как о появлении Тидге он сообщил мне, а не Мильке. Как он позже заявил, впредь обо всех “находках” следует докладывать лично ему.

Конечно, доя бульварных газет Тидге был лакомым куском — проблемы с алкоголем, расшатанные семейные отношения, трудности по службе. Однако не только желтая пресса, но и моя служба, равно как и Ведомство по охране конституции, долгое время ломали голову над причинами, приведшими его к бегству. В том, что он не коммунист, сомнений не было. На нашу разведку прежде не работал ни в какой форме. С другой стороны, скоропалительным его поступок ни в коем случае не был, так как его переход был явно тщательно обдуман. В конце концов я пришел к выводу, что уход его покровителя Хелленбройха привел Тидге к выводу, что его дни в ведомстве сочтены, так как ничего, кроме риска для безопасности этого учреждения, он теперь не представляет.

Само собой, Тидге полагал, что он может передать нам самые секретные сведения, поскольку не подозревал, что на нас работает Курон. И я должен согласиться, что многое из его информации действительно было чрезвычайно ценным, хотя уже не было для нас большой новостью. Память Тидге, работавшая почти как компьютер, позволила нам в ближайшие месяцы систематически “разработать” все его сведения, что в ином случае при крайней ограниченности времени встреч, а также сжатости объема информации было бы просто немыслимо.