Игра на чужом поле. 30 лет во главе разведки

Моменты, когда во время моего процесса мои бывшие сотрудники вызывались в качестве свидетелей, были для меня весьма впечатляющими и трогательными. Это были те самые женщины и мужчины, с которыми я был тесно связан в течение долгих лет и которые еще и сегодня для меня много значили. Хотя и для них рухнул мир и многие из них были привезены из тюрьмы, они были исполнены достоинства и выдержки.

Это особенно относилось к тяжело больному Гюнтеру Гийому, а также к обоим высокопоставленным сотрудникам министерства иностранных дел Федеративной республики д-ру Хагену Блау и Клаусу фон Рауссендорфу. Осужденные на большие сроки тюремного заключения, потерявшие свое гражданское положение, они как свидетели стали излагать политические мотивы своих действий. Не без волнения наблюдал я и Иоганну Ольбрих. На пути к тому, чтобы стать важным источником для нашей службы, она в течение некоторого времени была секретаршей у Вильяма Борма, причем ни один из них не имел ни малейшего представления о тайной деятельности другого.

Пусть следующие портреты расскажут о тех, с кем на протяжении долгих лет совместной работы у нас сложились человеческие отношения.

С Хансхайнцем Порстом я познакомился в 50-е годы через его двоюродного брата Карла Бема. Оба были родом из Нюрнберга, где отец Порет владел фотомагазином. Бемом, который был на десять лет старше него, Порет восхищался, однако с приходом “третьего рейха” Бем вдруг исчез. Когда через шесть лет он вернулся из концлагеря Дахау, старый Порет взял его в свою фирму. Политикой он не интересовался, на болтовню людей не обращал внимания, когда нужно было помочь “честному малому”. Точно так же десятилетиями позже он отнесся к своему сыну, не подозревая о его контактах с секретной службой ГДР.

После того как младший Порет и его двоюродный брат пережили войну — один в штрафном батальоне, другой зенитчиком, — они решили основать издательство. Поскольку Бем не скрывал своих коммунистических взглядов, американские оккупационные власти отказывали им в лицензии. Тогда Бем уехал на Восток, а Порет стал совладельцем в фирме отца и за десять лет увеличил ее оборот в десять раз.

Связь Порста с двоюродным братом в другом немецком государстве никогда не прерывалась. Однажды он сказал о нем: “Когда Бем развивал свои идеи о свободном, справедливом обществе, он говорил не только со знанием дела — его слова были достоверны как слова человека, которого преследовали за его убеждения, человека, у которого теория и практика не вступали в противоречие”.

Карл Бем между тем стал в министерстве культуры ГДР ведать издательским делом. Под крышей его ведомства моя служба устроила легальную резидентуру для использования западных связей. Чуть ли не случайно сотрудники моей службы познакомились с Порстом на Лейпцигской ярмарке. Поскольку в разговорах он не скрывал своих мыслей, они решили завести с ним легкую игру и побудили его вступить в ХДС, чтобы собирать для них информацию о вооружениях. После этого Порет пожаловался своему двоюродному брату на дерзость спецслужб. Он сказал, что охотно помог бы ГДР больше узнать о политике ФРГ, но он не марионетка.

Когда через некоторое время мне понадобилось встретиться с Бемом, он рассказал мне историю этой неудачной вербовки и закончил предложением, почему бы мне самому не взять на себя контакты с Порстом. Порет хотел бы обсудить политическую ситуацию с компетентным человеком, и он надеется, что его взгляды привлекут к себе внимание на высоком уровне.

Наша первая встреча прошла несколько натянуто. Это был человек небольшого роста, спортивного вида. Он энергично и без околичностей приступил к делу. Я и сейчас с удовольствием вспоминаю свои разговоры с Хансхайнцем Порстом. Вести с ним дискуссии и даже спорить было приятно, потому что и его мышление, и его речь были весьма изысканны, проникнуты тонкой иронией и фантастическими идеями об идеалистическом переустройстве мира. Он тоже хорошо помнит наши встречи: “Генерал Маркус Иоганнес Вольф… мог быть сердечным, держа себя при этом и на дистанции, и в то же время свободно, не стесняясь говорить о тех идеях, которые вовсе не входили в официальный репертуар. Мой ровесник. Хорошо сшитые костюмы. Не без юмора. Я должен сказать, что они не все такие”.