Игра на двоих (СИ)

Наутро просыпаюсь с сильной головной болью и паршивым настроением. Чтобы хоть как-то отвлечься, пытаюсь навести хоть какое-то подобие порядка на кухне, а затем, по традиции, устраиваюсь в кресле у камина с книгой в руках. Эрика не возвращается ни в тот день, ни на следующий, ни несколько суток спустя. Но я, уже наученный горьким опытом, не теряю надежды. Так, в томительном ожидании, проходят следующие две недели декабря. Долгие, по-зимнему холодные вечера и бессонные ночи я провожу дома, разбирая накопившиеся за пару десятилетий горы хлама и выбрасывая целые ящики, наполненные пустыми стеклянными сосудами, а в светлое время суток совершаю вылазки в Дистрикт или в лес. Подолгу брожу по улицам, обмениваясь ненавидящими взглядами с жителями и — гораздо реже — короткими приветственными кивками со старыми знакомыми. В лесу уже по привычке устраиваюсь на склоне или ухожу глубоко в чащу, к замерзшему озеру. Как ни странно, вскоре у меня появляется необычный компаньон.

Это случается где-то в середине декабря, хмурым воскресным утром. Мой новый знакомый находит меня сам. Сидя на берегу покрытого льдом водоема, я предаюсь воспоминаниям и почти не замечаю, что происходит вокруг. Вдруг позади раздается грозное рычание. Я не оборачиваюсь: мне и так известно, кому принадлежит этот грубый, чуть хриплый голос.

— Здравствуй. Не думал, что ты решишься показаться мне на глаза еще раз, — отвечаю, не поворачивая головы.

Громадный черный волк подходит чуть ближе и останавливается справа; теперь я могу видеть его боковым зрением. Зверь не сводит с меня глаз, и не требуется много времени, чтобы понять, чего именно он ждет.

— Я сделал то, что обещал. Эрика жива.

Волк оглядывается по сторонам с глухим недоверчивым рычанием.

— Ее здесь нет, сегодня я пришел один.

В качестве ответа меня окидывают вопросительно-недружелюбным взглядом.

— Ей нужно время. И мне тоже.

Зверь подходит чуть ближе и опускается на землю рядом со мной. Когда я наконец отваживаюсь осторожно взглянуть на него, в голове мелькает мысль о том, не переродок ли это: для обычного волка у него слишком умный и осмысленный взгляд. Но, зная отношение девчонки к Капитолию и всем его изобретениям, отгоняю эту мысль. Это всего лишь обыкновенный волк, canis lupus, как его называли наши предки. Почему тогда мне не дает покоя взгляд этих темно-серых глаз? Слишком ясный, проницательный, понимающий. Слишком человеческий.

Мы продолжаем сидеть на берегу, периодически обмениваясь изучающими взглядами. Я высказываю вслух какие-то сиюминутные замечания и наблюдения, зверь отвечает тихим —, но уже не настолько грозным — рычанием, ворчанием, фырканьем и лаем. Видно, что он не слишком рад видеть на своей территории чужое существо, и пока я не в состоянии понять, что его сдерживает от того, чтобы наброситься на меня. Удивительное создание. По-волчьи гордый и независимый, зверь все же смог довериться человеку и позволил ему приручить себя. Внезапно промелькнувшая мысль словно окатывает меня ледяной водой. Кажется, я сам нашел ответ на свои вопросы.

— Она изменила и тебя? — еле слышно, почти шепотом интересуюсь я, — Ты был самым обычным хищником — хитрым, смертельно опасным для всех, кто встанет на твоем пути, не знающим, что такое жалость и сострадание. До встречи с ней.

Стоит мне произнести последние слова, как зверь резко поднимается, отбегает от меня на несколько шагов и запрыгивает на высокий камень, подножие которого скрыто в озере. Он запрокидывает голову, раскрывает пасть, полную белоснежных клыков, похожих на острые лезвия, и издает громкий, протяжный вой. От него веет тоской, печалью и отчуждением. Будто он чувствует себя бесконечно одиноким, чуждым этому миру, не таким, как его сородичи. «Знакомое чувство», — мысленно усмехаюсь я. Присмотревшись, замечаю на его мощном теле уродливый шрам, который не смогла скрыть даже заново отросшая шерсть. Вспоминаю рассказы Эрики. Теперь все становится на свои места.

Зверь спускается вниз, подходит и заглядывает мне в глаза. В тот момент мы понимаем друг друга до конца. Девчонка сохранила жизнь нам обоим. Спасла и привязала к себе невидимой, но неразрывной нитью, изменив нас раз и навсегда. Не зря волк снова и снова возвращался на тот склон, как бы близко к людям ни находилось это место. Не случайно я день за днем приходил к ней, забыв о собственной гордости. И я, и волк одинаково сильно любим эту девочку и не знаем, удастся ли когда-нибудь отблагодарить ее за то, что она сделала для нас. Мы оба готовы на все, чтобы защитить ее. Чтобы она была счастлива.

Я слегка наклоняюсь и осторожно протягиваю руку ладонью вверх. Волк мгновение колеблется, но все же накрывает ее своей лапой. С того дня мы часто совершаем прогулки по лесу вместе. Присматриваемся друг к другу, разговариваем, наблюдаем за окружающим нас миром, и просто ждем. Чего? Мы и сами не знаем. Наверное, чуда.