Игра на двоих (СИ)

Едва успеваем обсудить прошлое и перейти к будущему, как нас прерывают звуки выстрела из пушки. Три подряд. Как по команде поднимаем глаза к небу, ожидая увидеть планолет и гадая, чьи лица нам покажут сегодня ночью. С противоположной стороны доносится громкий шорох листьев, треск ломающихся веток и крики. Рубака выскакивает из зарослей и бежит по песку. За ним мчатся четверо профи. Из горла темнокожего мужчины вырываются тяжелые вздохи, на голове — рана, лицо заливает кровь. Ноги заплетаются от изнеможения. Кажется, еще секунда, и он упадет и больше уже не встанет. Финник и Джоанна бросаются вперед. Парень прицеливается, чтобы метнуть трезубец, девушка замахивается топором. Профи замедляют шаг, думая, что мы облегчим им работу, прикончив Рубаку. Но тот не останавливается, точно зная, что от наших рук смерть ему точно не грозит. Я и Хеймитч выходим вперед и становимся рядом с Мейсон и Одэйром. Ментор незаметно касается моей ладони, и я моментально чувствую знакомый стальной холод ножа. Улыбнувшись, сжимаю пальцы и заношу руку вперед, чтобы профи видели, что мы все вооружены. Нас восемь, не считая Рубаки. Их — четверо. Пусть Энни и Бити и не могут драться, но перевес все равно на нашей стороне. Кашмира первой понимает это и, обернувшись к остальным, что-то говорит. Те мгновенно разворачиваются и уходят, не забыв бросить в нашу сторону угрожающий взгляд.

Рубаке не хватает сил и он валится на землю почти у наших ног, не добежав пяти метров. Хеймитч бросается к нему. Перевязывает рану на голове рукавом от костюма, смывает кровь с его лица и, взяв под руки, тащит к нам, под защиту раскидистых кустов, что растут в нескольких метрах от воды. Китнисс добывает воду из ствола ближайшего дерева, Финник идет на мелководье охотиться. Час спустя Рубака наконец приходит в себя.

— Еще бы немного и… Спасибо, Хейм. Я твой должник.

— Потом рассчитаемся, кто, кому и сколько должен, — выжить бы, — отмахивается ментор. — Расскажи лучше, что там у вас произошло? Сидер и остальные погибли?

Так вот чьи тела забрали железные челюсти.

— Да, — мужчина хмуро кивает. — Мы объединились сразу после бойни у Рога и отправились в джунгли, чтобы заманить профи в самую глубь зарослей. Убить и не пытались — силы, сам понимаешь, не равны. А потом попали в секторы, где как раз в это время была опасность. В одном были насекомые. Выбирают жертву и жалят, жалят, жалят до смерти. Их укусы лишают речи, способности двигаться, зрения, слуха, осязания, обоняния. Так погибла Сидер. Кашмира даже пожалела ее: ударила ножом и прекратила мучения.

Рубака замолчал на несколько минут, отдавая дань памяти напарнице и старому другу.

— Затем нам удалось немного оторваться. Мы нашли неглубокую речку и решили перейти ее вброд. Лай обезумел от жажды и, узнав, что вода пресная, потерял бдительность. Отравился — в воде был яд. Очередная ловушка Организаторов. Мы попытались спасти его, но тут нас нагнали профи, и за начавшейся битвой никто не заметил, как Лая утащил аллигатор. Нас осталось двое, но нам удалось сильно ранить Блеска и Кашмиру, так что они на несколько часов отстали.

— А что было в последнем секторе, из которого ты вышел?

По глазам Рубаки я вижу, что даже самый опытный, сильный и до безрассудства смелый боец может испытывать страх.

— Чудовище. Какое? Поверь, ты не хочешь этого знать.

И мы, поверив, заканчиваем с расспросами и оставляем мужчину в покое.

Пока он спит, сами того не желая, находим ответ на загадку очередного сектора. Плутарх не посчитал нужным посвятить нас во все детали Игры, то есть во все ловушки, что приготовили для трибутов Организаторы. То ли не относился всерьез к своим же словам о том, что в этом году даже ментор может снова стать трибутом, то ли опасался допустить промашку и поставить под угрозу всю операцию, а потому поделился с нами только частью информации.

И теперь, когда Китнисс убежала обратно в джунгли, услышав крики сестры, я тщетно убеждаю себя, что это не Прим. Не может этого быть. Она мертва. Это все злая шутка Сноу и Организаторов. Убеждать становится все труднее, когда до меня доносится жалобный вой. Не волка — щенка.

— Эрика! — Хеймитч пытается меня остановить, но я вырываюсь и иду за Эвердин.

Я знаю, что это не по-настоящему. Знаю! Но все равно быстро следую по пути, проложенному Китнисс, едва сдерживаясь, чтобы не побежать. Просто хочу убедиться, — что в этом плохого? Лианы больно бьют по лицу и рукам, когда я отвожу их в сторону. Наконец, лес расступается. Мгновенно замечаю в небе стаю соек-говорунов. И все. Сердце перестает выпрыгивать из груди, сбежавший рассудок возвращается. Я различаю голос мамы, но в ответ только качаю головой. Меня им больше не обмануть.

— Китнисс! — зову стреляющую без разбора девушку. — Китнисс, это не они! Это сойки!

Та на секунду опускает лук.

— Но ведь птицы только повторяют, — растерянно произносит она. — Они должны были где-то услышать эти звуки.