Игра на двоих (СИ)

Родители встают за ограждением, по периметру выстраиваются миротворцы. Чтобы немного отвлечься, я рассматриваю сцену. Достаточно просторная, но смотрится одиноко: три стула, кафедра, громадный экран на стене, два стеклянных шара, первый — с именами девочек, второй — мальчиков. На одном из стульев устроился мэр города, на другом — Эффи Бряк, женщина-сопроводитель из Капитолия, ответственная за Дистрикт-12. Третий стул пустует, Эффи и мэр тихо переговариваются, озабоченно поглядывая на свободное место.

Спустя несколько минут часы на площади бьют два раза и начинается церемония Жатвы. Прежде всего — вступительное слово мэра, напоминающего нам историю возникновения Панема. Затем — традиционное «Счастливых вам Голодных Игр! И пусть удача всегда будет с вами!» Эффи от имени Капитолия. Звучит как издевательство. Интересно, она произносит все это на полном серьезе? Впрочем, неважно. На сцене происходит кое-что интересное: наконец появляется тот, кому предназначается третий стул. Единственный победитель Голодных Игр из Дистрикта-12, впоследствии ставший ментором и вот уже двадцать два года подряд готовящий вверенных ему трибутов к верной смерти. Немолодой, высокого роста, все еще в относительно приличной форме (и как ему удается, с его-то образом жизни?); светлые волосы длиной до плеч распущены, щетина давно забыла, что такое бритва, холодные темно-серые глаза впиваются по очереди в каждого, тонкие злые губы, как всегда, кривятся в усмешке. Хеймитч Эбернети. Судя по слегка нетвердой походке и расфокусированному взгляду, уже успел заглянуть в Котел и принять на грудь. Но на ногах все же удерживается, без особого ущерба для сцены и окружающих добирается до стула и садится, закинув ноги на место Эффи. Та пытается испепелить его взглядом, но, осознав всю тщетность попыток, поворачивается к кафедре и заявляет, что Капитолий приготовил нам подарок — фильм о возникновении Голодных Игр. На мой взгляд, это скорее ролик — за пять минут нам демонстрируют несколько кадров из хроники Темных Времен, останки Дистрикта-13, Капитолий, церемонии Жатвы, пару отрывков из различных сезонов Игр. Эффи восторгается фильмом, надеясь на аплодисменты, но так и не дождавшись их, приступает к выбору трибутов. По традиции, «Дамы вперёд!». Что ж, чем скорее узнаем, тем лучше. Пока Бряк выбирает листок с именем, возвращается на кафедру и разворачивает его, я, кажется, так и слышу мысли окружающих девочек: «Только бы не я! Господи, пожалуйста, только не я!». Сама же раздумываю: если в этом году не выпадет мое имя, может, вызваться добровольцем в следующий раз? Ставка, конечно, высока, но риск оправдан — в случае победы ни я, ни моя семья до конца своих дней не будем знать нужды и голода. Однако подумать о том, что будет с родителями в случае моей смерти, я не успеваю: Эффи произносит имя. Это и правда не вы, девочки. Это — я. Генриетта Роу.

Ряд, в котором я стояла, дружно делает шаг назад, и я оказываюсь впереди. Все взгляды обращены на меня. Но я смотрю прямо перед собой и потому вижу лишь один из них. Услышав имя нового трибута, обладатель темно-серых глаз, развалившийся на третьем стуле, моментально протрезвел и теперь пристально смотрит на меня. В голове проносится единственная мысль: «Он помнит».

Я медленно поворачиваюсь и иду навстречу приближающимся миротворцам. Сзади слышатся крики. Уже поднимаясь на сцену, решаю обернуться, хотя и так знаю, кому они принадлежат. Мои родители. Бабушка и дедушка неотрывно смотрят на меня, и даже со сцены я могу увидеть страх в их глазах, мать пытается прорваться сквозь строй миротворцев и кричит мое имя, отец удерживает ее, сам не в силах поверить в ужасную правду. Подхожу к Эффи и становлюсь справа от нее. Боковым зрением замечаю, что Хеймитч так и не сводит с меня пристального, изучающего взгляда. Однако пару минут спустя он переключает внимание на Бряк, которая уже склонилась над вторым шаром, чтобы вытащить листок с именем трибута-мальчика. На его лице не отражается никаких эмоций.

Пока Эффи делает выбор, пытаюсь осознать, что произошло. Я — новый трибут Дистрикта-12. Через несколько дней мне предстоит биться не на жизнь, а на смерть на Арене, под прицелом камер и неослабевающим вниманием зрителей. И шансов выжить, откровенно говоря, у меня немного. Как ни странно, ни ужаса, ни других подобных эмоций не испытываю. Я спокойна, настолько, что это даже пугает. Тем временем Эффи собирается с духом и произносит второе имя. Из груди рвется облегченный вздох. Джейк Райт, восемнадцатилетний парень, душа компании, любимец взрослых и детей, ожившая мечта любой девушки. Трус, лицемер, самовлюбленный нарцисс и вообще полное ничтожество. Такого можно убить без сожалений.