Игра на двоих (СИ)

Непрекращающиеся дожди и холод, пробирающий до костей, не вызывают особого желания шевелиться и у меня, но школу никто не отменял. Да, я все еще учусь там, хотя то, что происходит за стенами моей alma mater, все больше напоминает Арену. Не убийства, конечно, но тот же принцип — или ты, или они. В какой бы кабинет я ни зашла, за какой партой ни устроилась, что бы ни ответила учителю — любое мое слово или движение находится под неусыпным вниманием. Иногда это настолько раздражает, что я готова броситься на всех тех, у кого хватает смелости поднимать на меня глаза и красноречиво замолкать при моем появлении. Стоит начаться уроку, как в классе повисает мертвая тишина. Порой мне кажется, что я слышу дыхание и испуганный стук сердец своих одноклассников и учителя. Преподаватели тоже сторонятся Победительницы. Как только звенит звонок на перемену, они вылетают из кабинета и спешат в учительскую, стараясь избежать хмурого взгляда одинокой девочки с последней парты у окна. Усердная учеба и новые знания больше не помогают отвлечься от мрачных мыслей: напротив, стоит мне переступить порог старого школьного здания и заметить первые косые взгляды, как тягостные воспоминания спешат вернуться и заявить свои права.

Мои отношения с остальными жителями Дистрикта тоже заметно изменились. С того времени, как начался новый учебный год, я снова стала охотиться и приносить часть добычи в Котел, на продажу. Первый раз сделала это только для того, чтобы посмотреть как местные отреагируют на мое появление. Страхи оправдались, но не в полной мере. Взгляды большинства окружающих меня людей выражали возмущение, ненависть и страх: «Что ей здесь понадобилось? Как она посмела явиться сюда после всего, что натворила на Арене? Кто станет ее следующей жертвой, после Джейка?». В чьих-то глазах мелькал неприкрытый интерес, в других — жалость и сочувствие. Ничего того, что мне хотелось бы увидеть. Несколько человек, из тех, у кого я раньше обменивала добычу на предметы первой необходимости, все же согласились иметь со мной дело, и, даже не попытавшись унять дрожь в руках, протянулись за лесными трофеями. Со временем некоторые смягчились и, стоило мне появиться на пороге заброшенного здания, нерешительно делали пару шагов в мою сторону. Зная, что любой неразумный поступок может спровоцировать недовольство толпы, я старалась вести себя спокойно и — если позволяло настроение — довольно приветливо. И все же мне не хотелось заглядывать в Дистрикт слишком часто, каждый раз привлекая к своей скромной персоне слишком много внимания. Поэтому я возвращалась в Котел лишь по необходимости, не желая ловить на себе если не враждебные, то жалостливые взгляды.

По правде говоря, была еще одна причина, удерживающая меня как можно дальше от мест скопления народа. Вспышки ярости. Бурные. Неконтролируемые. Опасные для всех и каждого, кто рискнет приблизиться ко мне в один из таких моментов. В эти минуты я не в состоянии сдержать свои силы, а потому предпочитаю не показываться лишний раз на глаза посторонним. Иногда мне удается подавить эмоции и убраться подальше от тех, кто виноват в очередной вспышке. Стоит кому-то сказать одно неосторожное слово или сделать шаг в мою сторону, и я будто снова возвращаюсь на Арену. Мне кажется, что все вокруг — враги. Что они желают загнать меня в ловушку и убить, вдоволь насладившись агонией жертвы. Плохо воспринимая реальность, я не замечаю окружающих, видя на их месте призраков: вместо бывшей соседки — Эсмеральду, натянувшую тетиву лука. Вместо добродушного продавца хлеба — Циркона, целящегося в меня длинным копьем с острым железным наконечником. Вместо маленькой девочки с рыжими волосами, предлагающей купить самодельные украшения, — Эмили с перерезанным горлом, из которого хлещет кровь. Вместо мальчика с небесно-голубыми глазами — Джейка, в мольбе протягивающего ко мне руки.

К кому-то я испытываю сочувствие и жалость, к кому-то — глухую ненависть. Чувство вины парализует, не дает сдвинуться с места, позволяя лишь провожать взглядом девочку с длинными косами цвета закатного солнца, пока она не обернется и не спросит у идущей рядом матери, почему та девушка так пристально смотрит на нее. Проследив за ее взглядом, женщина заметит меня. В глазах промелькнет ужас; она обнимет дочку за плечи и, насильно повернув к себе, попросит никогда — никогда! — не останавливаться и не заговаривать с той сумасшедшей. Когда удивленная девочка задаст вполне резонный вопрос «почему?», мать постарается занять ее чем-нибудь другим, не менее интересным, только бы она забыла о той злосчастной встрече. Но у меня и в мыслях нет причинить вред невинной девочке — скорей уж ее матери.