Игра на нервах. Том 2

Клан у Милены был небольшим, всего два десятка игроков. Но бывшая графиня брала туда только личностей исключительных, одаренных и что самое главное - отмороженных по самое не хочу. Это был ее самый главный критерий отбора. Все ее подельники испытывали удовольствие от игры и предпочитали отыгрывать свои роли максимально антисоциально. Чтобы пользоваться среди этих психопатов авторитетом, надо быть настоящим маньяком. Но Милене не приходилось даже прикидываться. После того, как Морисиус промыл ее мозги в вирткапсуле, единственным ее стремлением стала свобода. Свобода делать все, что хочешь и нарушать все мыслимые моральные нормы.

Милена остановилась напротив портрета мага Диментоса. С пергамента на нее взирал тощий тип с цыплячьей шеей и маленькой лысой головой. Маги в ее ватаге были редкостью, наверное потому, что люди, выбиравшие себе такую ипостась, отличались благоразумием и осторожностью. То ли дело игроки, отыгрывающие роли воинов, они уже изначально психологически были готовы к удалым сшибкам и кровавым побоищам и охотно шли в банду Милены.  Девушка приложила руку к портрету, раздался звук трубы глашатая, и картинка на пергаменте ожила. Диментос стоял на окраине небольшой деревушки, воздев руки в небо.

- Сумасшедший маг Диментос развлечения ради, стер с лица земли деревню Милушки, наслав на нее сразу три смерча.

Картинка на плакатике изменилась, по деревне, срывая крыши домов, носились три торнадо, по улицам бегали фигурки крестьян. Диментос, хохоча, долбил по людям молниями.

Милена убрала руку от пергамента, на нем снова появился портрет мага. Вот тебе и раз, этот маг точно не был благоразумным и осторожным. Милене он не подходил, ей требовались маньяки, а не идиоты. Девушка прошлась еще раз вокруг Обелиска, пробегая глазами по цвету преступного сообщества и вдруг застыла на месте, открыв рот. С пергамента на нее улыбаясь, смотрел парень двадцати пяти лет. Имя его на пергаменте начертано не было, но Милене оно и не требовалось, это лицо она вряд ли когда-нибудь смогла бы забыть.

- Ууу, душегубы проклятущие, - раздался голос над правым ухом девушки, - понаделали делов и висят тут.

Милена оглянулась. Возле нее стоял крестьянин в домотканой накидке и широкополой шляпе, с которой вода сбегала целыми водопадами.

- Вы смотрите, барышня, запоминайте. Вдруг кто из них вам по дороге встретиться. Да и обходите такого убивца стороной.

- Спасибо за совет. А ты зачем их разглядываешь?

- Для дела. Хутор у меня тут неподалеку стоит, а вокруг на много верст ни кабака, ни постоялого двора. Частенько у меня всякие странники останавливаются.

- Боишься, что один из этих на огонь заглянет?

- Боюсь, чес слово боюсь. Но и интерес имею, - разоткровенничался крестьянин, - придет такой злодей на постой, я его накормлю, напою. И спать уложу. А сам голубя почтового в город отправляю. Глянь - а поутру у меня за околицей уже стража стоит. Душегуба поймают, голову долой. А мне премия, ага. За бдительность.

- И не жаль?

- Кого, барышня? Извергов этих? Да вы поглядите, какие мерзкие рожи. Вот этот к примеру. Или этот, - крестьянин начал тыкать грязным пальцем в портреты, - вот тут у мамзель мордочка конечно смазливая, но...

Крестьянин осекся. «Мамзель» на объявлении была один в один похожа на девушку, стоящую рядом. Он бросил испуганный взгляд на портрет, потом на Милену, резко побледнел и проблеял:

- Мне домой идти надо, поросятки не кормлены и вообще...

- Иди, - безразлично ответила Милена.

Крестьянин начал пятиться спиной вперед, потом обернулся и припустил по тракту со всех ног. Милена едва заметно кивнула Киллтайм. Та решительно развернулась и побежала вслед за мужиком в шляпе. Милена продолжила разглядывать лицо Найденыша. Вот ведь умудрился как-то выжить! Девушка успела на собственной шкуре испытать все прелести увеличенной чувствительности. После первой раны, когда ей распластали плечо до кости, несмотря на быструю помощь целителя, Милена час валялась, свернувшись калачиком, и выла от непереносимой боли. Она научилась терпеть боль, бороться с нею, но каждый раз перед схваткой ее сердце сковывал ужас, который приходилось тщательно скрывать от безбашенных сотоварищей.

Киллтайм тем временем, метнув кинжал, подрезала ахиллесово сухожилие убегающего крестьянина.  Тот, припав на одну ногу, вопил, отползая в придорожную канаву. Киллтайм не спеша шла по мокрой дороге, аккуратно обходя пятна крови.

- Я никому ничего не скажу, - надрываясь, выл бедолага.

- Конечно, - успокаивающе произнесла убийца.

- Я вас не видел! - взвизгнул крестьянин.

- Да-да. Даже мельком.

- Отпусти. Ну отпусти, слышишь, - обессилевший крестьянин завалился на бок.

- Отпускаю, потерпи уже, - ответила Киллтайм и зашла к нему за спину. Схватив незадачливого стукача за волосы и, резким движением задрав ему голову, она провела кинжалом по его горлу. Вопли крестьянина перешли в бульканье.

Киллтайм вытерла кинжал об одежду крестьянина и вернулась к позорному столбу, застав Милену застывшую перед портретом Найда.

- Ого! И этот гаденыш здесь.

- Знаешь его? - поинтересовалась Милена у убийцы.