Игра на слух

— Да к дьяволу брод! — включается Малыш. — Наверняка там все перекрыто! Напрямик! — он жестом конной статуи указывает вперед. Да, тут он прав… Я пускаю Зорро вскачь за малышовским конем. А погоня-то все ближе… Судя по тому, что мы только что через гребень холма перевалили, река где-то поблизости быть должна… Зато мы внизу — как на ладони, особенно если молнии будут. И стали молнии, провалиться им — сверху лопнуло что-то с сухим шелестом, полыхнуло, словно магниевая вспышка, на нестерпимо долгий миг залив все беспощадным голубым светом, а сверху, с гребня холма, ударили далекие пока вопли и свист охотников, увидевших дичь, и будто отвечая, обваливается горой пустых бочек долгий раскат грома. Мы, не сговариваясь, пускаем коней в галоп.

Вот змейство! В свете следующей молнии вижу, что никакой реки перед нами нет, очередная узкая ложбина между двумя холмами, за ней начинается пологий склон. оборачиваюсь в сторону Секретника, выпускаю в него короткое злое ругательство, но он не слышит его за шумом ветра и гулким стуком копыт по тугой степной земле, сейчас он больше, чем когда-либо, напоминает разъяренного бандерильями быка — голову пригнул, приподнялся в стременах и зычно подбадривает лошадь.

Переваливаем холм — и вон она, река — кривая сабля кочевника, где-то далеко внизу. Дальше, чем хотелось бы, ох, дальше! У погони-то кони свежие… Ну, Зорро, не подкачай! Выноси, родной, выноси! Это, кажется, я ору уже вслух. И запыхался, как после хорошей пробежки.

Подлетаем во весь опор уже к самой реке, едва успеваем осадить коней на краю глиняной террасы, спешиваемся, Малыш где-то в темноте орет:

— В реку, живо, живо!

Веду в поводу обоих коней — Зорро и трофейного — осторожно спускаюсь вниз — и только тут замечаю, что сверху хлещет настоящий водопад, глина моментально стала скользкой, как кусок мыла, но твердой осталась — в этом я убеждаюсь, поскользнувшись и выпустив от неожиданности повод второго коня. Только через секунду соображаю, что затормозил я уже в реке, а потом отблеск молнии снова слепит меня, но не настолько, чтоб я не сумел оценить ширину — где-то так, полсотни метров с хвостиком… Только вот что на том берегу — черт его разберет. Дикс и Малыш уже тоже в воде. правильно, задерживаться никак нельзя — преследователи уже перевалили холм и галопом несутся вниз, и живьем нас брать им ни к чему, а арбалеты наверняка при них, и они в своем праве, а трупы все равно только ниже по течению выловят…

Нет, не выловят трупы! Это я понял, когда выбрался, оскальзываясь на неровном дне, на достаточно глубокое место, где надо было плыть. Вот уродец, кто ж в кольчуге плавает?! Ермак выискался… И, главное, не видно ни фига — сколько там до берега осталось, куда мы вообще плывем… Хватаюсь за луку седла, яростно работаю ногами, стараясь удержать ноздри над поверхностью пузырящейся от ливня реки, сквозь журчание и клокотание до меня долетают вопли с берега позади и неразборчивый голос Малыша — судя по интонации, Малыш матерится. В воду где-то в метре от меня врезается что-то длинное, тонкое. Стрела?.. Они что, стрелять разучились? Или течение?

В следующий момент я убедился, что да, действительно течение — меня шваркнуло боком об камень с такой силой, что я чуть от луки не отпустился, да еще и Зорро всей тушей притиснул. Воды, конечно, я при этом заглотил литра три, не меньше — и просто перестал соображать и даже различать отдельные звуки, все слилось воедино — дождь, крики позади, пронзительное лошадиное ржание…

И вот наконец Зорро, кажется, встал копытами на твердую землю. Немного погодя я тоже рискнул встать, тут же ввяз по щиколотку в какой-то склизкий гнусный ил, опять поскользнулся, еще разок всласть хлебнул теплой, обильно сдобренной песком водицы, вынырнул с дикой головной болью, закашлялся, пытаясь выругаться — и выбрался на скользкий покатый берег, таща за повод Зорро. Ф-фу… Так, а где остальные?

— Эй? — мой собственный голос заставил меня сморщиться от головной боли.

— Тише, — так, это Форгет. В свете последней тусклой молнии вижу его — стоит, сгорбившись, держит поводья двух лошадей.

— Малыш?

— Да не ори ты, дерево. Здесь я.

— Дикс?

— Со мной, со мной, — ворчит в темноте Малыш. — Только он воды наглотался, — а потом, после паузы, сообщает:

— Здесь стена какая-то.

— Ладно, ладно, — торопит Форгет, — нечего нам тут стоять, на том берегу стрелки.

— Вот за стену эту и попрячемся. Там что, живет кто-то?

— Не живет, — слабо звучит Диксов голос. — Брошено все давно.

— Лазеек не видать пока, — деловито сообщает Малыш. — Топайте-ка на мой голос, чтоб на потеряться.

— Ладно, не мохай, дяденька Мик тебя выведет… — я прошел немного, вытянув руку, и вскоре наткнулся пальцами на замшелый камень. Да, действительно не живет тут никто. И с открытого места убираться надо — погнаться за нами не погонятся, там ребята тоже не дурни, соображают, что в реке мы их перещелкаем, как семечки. А вот пострелять по нам с того берега им никто не мешает.