Игра на своем поле

– Я исключительно на своем личном, но немалом опыте общения с людьми вывел непреложную закономерность: человек практически не меняется в течение всей жизни. Он не перевоспитывается, не поддается влиянию космических сил. Я имею в виду его характер, нравственные устои, мораль… В общем, подлец таким и умрет. Наглость, трусость, самодовольство, как и честность, порядочность, интеллигентность, могут лишь менять оттенки, но навсегда остаются движущими силами конкретной особи.

– Володя-я-я! – Сергей пощелкал пальцами перед самым носом Милецкого. – Это ты с кем сейчас разговаривал?

– Да ладно тебе. Я вот с училища запомнил Сережку Редина как неподкупного борца за справедливость. И по сей день не сомневаюсь, что он никогда не окажется на неправедной стороне.

– Справедливость – мое ремесло!

– А я вот трусоват, – на это Сергей громко хмыкнул, – карьерист, правда, не очень удавшийся, и тайный авантюрист.

– О таком командире можно только мечтать. А мы справимся с этой штуковиной, – Редин имел в виду АПИС.

– Ты думаешь, я тебе роль камикадзе предлагаю? Я хоть и авантюрист, но тайный, а не безрассудный, – Милецкий посмотрел на часы, – все-все, Серега, давай закругляться, и вперед на работу по нашему вновь утвержденному плану!

– А ты экипаж еще не вызвал.

– Здесь экипаж. Я, ты и механик. Кое-кого я уже спать отправил, как не совсем надежный элемент, других не хочу втравливать в такое дело. А в нас полностью уверен.

– Да-а-а, авантюризм попер наружу.

– Вот уж нет! Здоровая предусмотрительность, да и нежелание портить свою будущую службу. О нашей «экскурсии», надеюсь, никто не догадается.

– А вахтенный журнал, записывающая аппаратура, контроль приборов, а?

– Михалыч, помнишь, как на ПЛ еще лейтенантами мы перед проверкой два дня на всех самописцах линии от руки рисовали? Проскочило ведь! Вот примерно то же самое и сейчас будет. Этим я займусь.

– А вахтенный у входа в отсек?

– Мы ж не на полдня исчезаем. Я уже поговорил с ним, предупредил о ночных работах и возможных испытаниях в «слегка притопленном» состоянии.

– Миля, когда же ты это все просчитал?

– Да как только вообще твою мрачную физиономию первый раз в центральном посту АПИСа увидел. Давай-давай, торопись. Обо всей конкретике поговорим уже в пути. Ты возьмешь на себя, кроме обязанностей старпома, работу оператора, техника и контроль за приборами…

– А с механиком-то поговорить? И стаканчик поднести не мешало бы…

– Это все моя забота. А стаканчиков у нас и там хватит. Хотя бы на старте должен кто-то быть наиболее трезвым?! Пусть это будет он.

Они чокнулись.

– Пусть будет!!!

Как ни растягивал свой завтрак Талеев, но так и не смог дождаться в кают-компании появления Сергея. Обеспокоенный журналист прогулялся на корму и спустился в отсек, где находился АПИС. Однако там все было закрыто, а дежурный мичман рассказал ему, что монтажные работы продолжались всю ночь, и теперь экипаж, разумеется, заслуженно отдыхает. Телефон в каюте Редина не отвечал.

Предел терпению наступил через два часа. Нарушив им же установленный порядок, Гера подошел к каюте Сергея и вежливо постучал. Затем подергал ручку и, убедившись, что замок закрыт изнутри, постучал громче и требовательнее. Еще через минуту к стуку добавились призывные обращения: «Сергей Михайлович! Господин Казаков!!!»

Не прошло и пяти минут, как такие настойчивые усилия были вознаграждены. После щелчка открываемого замка дверь широко распахнулась, и стоящий на пороге в одних трусах Редин сделал широкий приглашающий жест. Глаза при этом он не раскрывал. Талеев, предпочитая не вдаваться в объяснения на пороге, проскользнул внутрь и остановился посередине каюты, наблюдая за Сергеем.

Хриплым со сна голосом тот спросил:

– Ну, чего смотришь? Сядь куда-нибудь, дай мне спокойно привести себя в порядок.

Гера демонстративно постучал пальцем по циферблату наручных часов.

– Ой! Прекрати шуметь! Ведь как молотом по голове. К тому же я не припоминаю, что назначал кому-то аудиенцию в столь ранний час. Или нас кто-то ждет?

– Да вообще-то уже через час обед начнется. Вот, зашел пригласить.

– Спасибо тебе, добрый человек.

Нашарив на столе сигареты, Сергей закурил и опустился на койку.

– Еще у меня есть две новости, – начал Гера.

– Давай только хорошую!

– Тогда мне придется молчать.

– Господи! Что ж это за черная полоса пошла?! Выкладывай!

– Мой разговор вчера с Феклистовым по поводу вертолета закончился ничем. Синоптики предупредили об ухудшении метеоусловий в районе побережья, объявили штормовое предупреждение.

– Может, оно и к лучшему…

– А может, тебя больше заинтересует вторая новость? Те двое, очень молчаливых наших вчерашних вертолетных попутчика, – это представители Особого отдела флота.

– Они тебе сами представились?

– Об этом сейчас на «Свияге» даже уборщицы знают.

– Слушай, Гера, какой-то у нас слишком нервный разговор получается.

– Да это ты после затянувшихся ночных работ как-то неадекватно воспринимаешь действительность.

Сергей только пожал плечами.

– А ты ее намеренно драматизируешь.

Талеев встал, давая понять, что разговор закончен: