Игра на своем поле

От паники может защитить только железная дисциплина и самоорганизованность. У генерала было и то, и другое.

– Юрий Иванович, документы по экспедиции заберите снова себе. Я отдам соответствующее распоряжение. Немедленно свяжитесь с агентом на плавбазе. Пусть, черт возьми, сделает наконец свои «обобщения и выводы». Мы должны иметь максимально подробную и точную информацию об аварии и обо всех последующих событиях. Действия всех главных участников должны быть расписаны по минутам. И во время пожара, и, главное, во время стоянки в Ханте. Доверить такую работу агенту на борту я не могу: он слишком неопытен. Кроме того, в процессе сбора информации очень велика возможность, что всплывет фамилия Редин. Это нежелательно, даже среди наших агентов. Поэтому в Ханту придется отправиться вам, полковник. Возьмите в помощь майора Попович из аналитического центра и какого-нибудь химика-криминалиста, знакомого с ядерной физикой. Да-да, там придется думать и анализировать, а не пиф-паф! Желательно, чтобы уже сегодня вы были на месте!

Никаких проблем во время ночных работ у Сергея с друзьями не возникло.

Милецкий действительно придумал и быстренько сконструировал из подсобного хлама простенькое приспособление в виде небольшого плотика со скобами на днище. Стержень, не вытаскивая из воды, буксировали вдоль пирса за веревку к месту, скрытому от случайных глаз штабелями каких-то железобетонных конструкций и ящиков.

Там Сергей опустил краном с машины свинцовый контейнер прямо в воду днищем. Талеев так и рвался сам полезть к плотику, чтобы заправить ТВЭЛ в нижнее отверстие контейнера. Но полез в воду механик, резонно сославшись на полную профнепригодность журналиста в данном вопросе.

Это было самое узкое место в плане Редина с точки зрения радиационной безопасности: прямой контакт с урановым стержнем, несмотря на кратковременность и естественное водяное окружение, был опасен.

«Хорошо пойдет – отделаешься парой годовых доз», – успокоил Сергей. Пошло хорошо. На мокром лице Валерия было написано явное облегчение, а потом и блаженное удовольствие, когда ему тут же поднесли двойную порцию «согревающего антидота» – от простуды после ныряния в холодной воде и для нейтрализации «нейтронного потока» в организме.

В здании берегового хранилища они были полными и единственными хозяевами. Перед заключительным этапом, когда осталось лишь опустить ТВЭЛ в ячейку, Сергей подошел к Милецкому:

– Послушай, Володя, забирай своего механика и уходите домой. Не считай это недоверием, но я не хочу, чтобы вы оба знали, где конкретно находится стержень. Мало ли…

– Михалыч, все понятно. Это абсолютно правильно. Я как-то не подумал, а то бы сам ушел. Справитесь тут?

– Через полчаса на плавбазе будем.

Редин с Талеевым остались одни в хранилище с многими сотнями ячеек под свинцовыми пробками.

– Ну, Гера, запоминай безошибочно, где наш «карандашик» покоиться будет. Надеюсь, что недолго. Запоминай и само хранилище, и ячейку, и порядковый номер в ячейке. Все? Тогда опускаем.

Уже к пяти часам утра все было закончено.

На плавбазе они вдвоем поднялись в каюту Талеева.

– Можешь здесь спокойно говорить: я теперь о «жучках» позаботился.

– А может, я просто выпить хочу?

– А вот это даже необходимо, достаточно посмотреть на твою физиономию.

Выглядел Сергей действительно плохо: вокруг глаз появились темные круги, лицо приобрело какой-то нездоровый землистый цвет, и при этом на щеках ярко горели два красных пятна румянца. Обожженную руку под бинтом пекло и дергало, голова кружилась, а в глазах время от времени вспыхивали какие-то яркие искорки и кружочки, тупо ныл затылок.

– Ладно, вот пару часиков отдохну до завтрака и к корабельному врачу наведаюсь. Давай пока по полстаканчика снотворного организуем.

Однако выпитое не только не принесло желаемого облегчения, но вызвало такой рвотный спазм, что Сергей еле сдержался. Заметив его состояние, Талеев предложил:

– Ложись-ка ты прямо здесь, нечего по пароходу таскаться, да я и сам, если что, всегда рядом буду.

Отказываться вовсе не хотелось. Сергей, сняв ботинки, прилег на койку и закрыл глаза. Его голова, будто только и ожидала этого момента, мгновенно сорвалась с места и, бешено закручиваясь в пульсирующую спираль, увлекла все тело в какую-то мрачную воронку, глубины которой Редин так и не успел определить: он потерял сознание.

За столом у иллюминатора Талеев с доктором сосредоточенно играли в шахматы. Сергей приподнялся на койке и обнаружил, что не только полностью раздет, но и надежно укрыт простыней и одеялом. Рядом на стуле громоздились бинты, склянки, баночки с мазями, упаковки таблеток и всякая медицинская мелочь, наполняя каюту устойчивым ароматом больничного бокса.

– Ну вот, доктор, а ты переживал: «Кома, кома!» – это журналист первым заметил движение Сергея.

Доктор тут же подошел и присел на койку: