Игра не на жизнь. Проходная пешка

— В тот день Ринат забрала детей, а мне назначила встречу в порту. В полдень. Я ждал сколько мог… я дождался этого гребаного полдня! Знаешь, я хотел, но даже я не верил, что она сдаст экзамен. А она сдала! И успела еще пройти обряд единения и стать их старшей сестрой. Тут же, на правах старшей сестры, в присутствии судьи и мага отрекла детей от их фамилии и продала в другие семьи. Вывела из-под удара. У меня-то Поручение было — убить семью, а если дети уже принадлежат юридически к другому дому, то и мое Поручение, считай, закончено. Знак не сопротивлялся и позволил детям уйти. А вот Ринат… ее некому было вывести из-под удара.

Она ждала меня на портовой площади. Она хотела, чтобы мы сразились… она очень хотела знать, чему меня научили. И я исполнил ее последнюю просьбу. Ринат умерла у меня на руках. А люди стали называть меня Ашуном — королевской собакой, способной ради Поручения загрызть собственную сестру. Иногда мне кажется, что я не мог поступить иначе, а иногда — что должен был найти другой выход… с тех пор и ищу.

Рандир не смотрел на меня. Его взгляд был пустым. Он видел сейчас не комнату в замке, а портовую площадь с умирающей сестрой. Детей, которых она защитила ценой своей жизни. Я захотела подойти и обнять, но в тот момент, когда я уже собралась встать, Рандир поднял голову и заговорил опять. Теперь уже отрывисто и жестко, как рубил:

— Мастера не хотели признавать Поручение выполненным. А повторно Поручение не дается. Но можно было узнать, в чьи семьи продали детей. Судьи на такие вопросы не отвечают. Я знал… но не собирался говорить. Меня наказали за мое упрямство. Идиоты! Как будто их плети что-то значили по сравнению со смертью Ринат! Да! Я убил сестру! И не стыжусь этого! И мне плевать, что и кто говорит об этом! Пусть они своими грязными слухами подавятся!

Мужчина замолчал… Остальное, невысказанное, пряталось в уголках его глаз предательской влагой. Дрожало и не смело скатиться вниз по застывшему маской лицу. Рандир резко встал и вышел на балкон. Дождь точно не заметит, что вместе с его каплями на камень упадет еще парочка капель воды… или не упадет. Сколько времени он держал это в себе? Сколько лет? Никому ни слова, ни полслова, отзываясь на Ашуна с ледяным спокойствием. Могу ли я… имею ли я право его жалеть? Жалеть и этим самым унизить мужество его сестры?

— Рандир, — он обернулся, — для меня было бы честью познакомиться с твоей сестрой.

Он улыбнулся. Чуть-чуть. Едва только дрогнули краешки губ и из глаз пропал холод.

— Вы похожи… чем-то. Обе все время меня спасаете. Спасибо, Ника.

— Иди сюда… — позвала я и откинула край одеяла, — хватит мокнуть. Опять вторые штаны у служанок выпрашивать…

Рандир усмехнулся шире и попросил:

— Отвернись!

— Боги, что я там не видела?! — хмыкнула я, но отвернулась.

Через секунду все еще холодные, но такие родные руки обняли меня. Рандир, я не могу тебя жалеть… я просто тебя люблю.

34

Дверь распахнулась, мягко скажем, неожиданно. Особенно учитывая то, что Тауэр должен был предупредить о посетителях. А тут — тишина, и вдруг бац дверью о стену! Хорошо, что мы успели закончить.

Улетов зашел стремительно и тут же, подхватив стул, уселся на него. В проеме на секунду показался эльф с каменной мордой, только для того, чтобы закрыть дверь. Ни грамма раскаянья за внезапное вторжение. И кто он после этого?! Кажется, он перед тем, как скрыться за дверью, покачал головой.

— Что, голубки, отдыхаете? — вопрос явно риторический, учитывая то, что мы лежим под одним одеялом.

— Нам хоть можно встать и одеться? — Рандир произнес это таким тоном, что между строк читалось: «Какого хрена ты приперся сюда?»

— Я тебе смущаю?

Вот не подумала, что Улетов такая сволочь!

— Лежите тут, голубки, воркуете, а я должен это говно выгребать?! Правильно?

— Можешь не выгребать, а просто утопиться в нем!

М-да, а Рандир тоже «любит» Улетова нежной и пламенной любовью.

— Я тебя еще не поблагодарил за графский титул!

— Скажи просто — спасибо!

— Я тебе другое скажу! Если бы я знал, что ты так меня отблагодаришь за спасение, я предоставил бы им загнуться там, в горах, а тебе — сдохнуть в тюрьме! Так что это ты должен мне тут спасибо говорить!

— Что ж — спасибо!

— Пожалуйста! Надеюсь, ты все-таки когда-нибудь напорешься!

— Непременно!

— А ты, — Улетов перевел взгляд на меня и, чтобы не было сомнений, что он говорит именно со мной, указал пальцем, — когда видела Тишина в последний раз?

— А что? — Я не поняла, при чем тут Тишин. Разговаривать с человеком, который издевательски не дает тебе встать и одеться, напрягает.

— Ты мне не чтокай, а отвечай!

— Вчера. Вечером. А что такое?

Рандиру все же надоело лежать, и он встал. Мало обращая внимания на Улетова, он надел штаны и сел в кресло. Мне бы так! Хотя если я встану и начну одеваться при мужиках, то боюсь, Улетов получит ни с чем не сравнимое удовольствие. Стриптиза в его время еще не было. Ладно, не буду вгонять мужика в краску… в зеленую.

— Тишин отнес тебя на руках в свою комнату… когда вы расстались?