Игра Нептуна

– Не знаете вы и того, что столкновение произошло в одиннадцать вечера, не позднее. Я прошел около половины пути, возможно, был недалеко от делянки. Там, где выращивают маленькие клены.

– Ясно, – сказал Данглар, ни за что на свете не потащившийся бы по этой дикой и грязной тропинке.

– Очнувшись, я дотащился до здания. Сказал охраннику, что произошла потасовка между полицейскими и бандитами.

– Что вас смущает? Пьянка?

Адамберг медленно покачал головой.

– Вам не известно, что между веткой и пробуждением прошло два с половиной часа. Охранник сказал мне время. Два с половиной часа на дорогу, которую при нормальных обстоятельствах я одолел бы за полчаса.

– Так, – бесцветным голосом произнес Данглар. – Маршрут оказался непростым.

Адамберг наклонился к нему.

– И я ничего об этом не помню, – отчеканил он. – Ничего. Ни картинки, ни звука. Два с половиной часа на тропе, и я о них ничего не знаю. Абсолютный пробел. А ведь было минус двенадцать. Я не мог оставаться без сознания два часа, я бы замерз.

– Шок, – предположил Данглар. – Ветка.

– Травмы черепа не было. Жинетта проверяла.

– Алкоголь? – мягко предположил капитан.

– Разумеется. Потому я у вас и консультируюсь.

Данглар выпрямился: игра перешла на его поле, ссоры, слава богу, удалось избежать.

– Что вы пили? Можете вспомнить?

– Я помню все, что было до ветки. Три виски, четыре бокала вина и хорошая порция коньяку.

– Недурная смесь и количество серьезное. Но не смертельное. Правда, ваш организм к такому не привык, надо это учесть. Какие симптомы были у вас вечером и на следующий день?

– Ватные ноги. После столкновения с веткой. Голову сжимало как обручем, рвало, несло, вело, далее по списку…

Капитан поморщился.

– Что вас смущает, Данглар?

– Синяк. Мне никогда не случалось нажраться и одновременно получить удар по голове. Вы повредили лоб и потеряли сознание, так что в алкогольной амнезии нет ничего удивительного. Вы вполне могли эти два часа мотаться взад-вперед по тропе.

– Два с половиной, – поправил Адамберг. – Разумеется, я ходил. Но когда очнулся, снова лежал на земле.

– Ходил, падал, шатался. Мы подбирали достаточно пьяных, которые внезапно отключались.

– Я знаю, Данглар. Но это меня беспокоит.

– Понимаю. Даже мне, а я – Бог свидетель – имел такой опыт, не понравились бы выпавшие из жизни часы. Я всегда спрашивал собутыльников, что делал и что говорил. Но, если пил один, как вы в тот вечер, и никто не мог ничего мне рассказать, долго приходил в себя от такого «выпадения».

– Правда?

– Правда. Кажется, что пропустил несколько ступенек жизни. Чувствуешь себя ограбленным.

– Спасибо, Данглар, спасибо за помощь.

Стопка дел медленно уменьшалась. Адамберг надеялся, что, если посидит в выходные, к понедельнику крепко возьмет в руки и отдел и трезубец. Происшествие на тропинке вызвало у него необъяснимое желание срочно разделаться со старинным недругом, чья тень нависала над всей его жизнью, включая следы от медвежьих когтей, безобидное озеро, рыбу и банальную пьянку. Трезубец цеплялся за все трещины в его броне. Внезапно он вскочил и вернулся в кабинет своего заместителя.

– Данглар, а если я надрался как свинья не для того, чтобы забыть судью или молодого отца? – спросил он, сознательно исключив Ноэллу из списка раздражителей. – А если все началось в тот момент, когда Трезубец восстал из могилы? А если я надрался, чтобы пережить все, что пережил мой брат: выпивка, лесная тропинка, амнезия? По аналогии? Чтобы найти к нему дорогу?

Голос Адамберга срывался.

– Почему бы и нет? – уклончиво ответил Данглар. – Желание слиться с ним, встретиться, пройти след в след. Но это ничего не меняет в событиях той ночи. Уберите их на полочку с табличкой «пьянка и рвота» и забудьте.

– Нет, Данглар, мне кажется, это все меняет. Река прорвала плотину, и лодку смыло потоком. Мне надо отдаться течению и совладать с ним прежде, чем оно меня утащит невесть куда. А потом заткнуть пробоину и вычерпать воду.

Еще долгих две минуты Адамберг стоял, не говоря ни слова и размышляя под озабоченным взглядом Данглара, потом медленным шагом отправился в свой кабинет. Фюльжанс «во плоти» отсутствовал, но он знал, откуда следует начать.

В час ночи Адамберга разбудил звонок Брезийона.

– Комиссар, у квебекцев принято забывать о разнице во времени, когда они нам звонят?

– Что случилось? Фавр? – спросил Адамберг. Он просыпался так же быстро, как и засыпал, будто не ощущал границы между сном и реальностью.

– О Фавре и речи нет! – крикнул Брезийон. – Завтра вы садитесь в самолет, вылетающий в шестнадцать пятьдесят. Собирайте шмотки и вперед!

– Куда я лечу, господин окружной комиссар? – спокойно спросил Адамберг.

– А как вы думаете? В Монреаль, черт возьми! Мне только что звонил суперинтендант Легалите.

– Лалиберте, – поправил Адамберг.

– Плевать. У них убийство, и им нужны вы. У нас нет выбора.

– Простите, я не понимаю. Мы там не занимались убийствами – только генетическими отпечатками. Лалиберте не новичок, у него это не первое убийство.

– Не первое, но вы ему нужны впервые, черт побери!