Игра Первых

Хэммил хотел спросить почему, но его окружило восторженное сияние Алейн:

– Поздравляю! Ты исполнил обещание, данное Аллару!

Победитель попытался скрыть свою подавленность, но разве мог он что-то скрыть от Алейн?!

– Хэммил? Почему ты не рад?

– Аллар пожаловал мне награду. Вечное блаженство в единении с ним. Немедленно.

Жемчужный Свет дрогнул:

– Я не верю! Аллар благословил нас в Белом конусе! Он не разделит нас!

Куратор помрачнел ещё больше.

– Аллару требовалась победа в игре Первых. Теперь ему нужна сила победителя, и он получит её, когда Хэммил соединится с его Светом.

– Но отчего так спешно? – На Алейн было больно смотреть. – Почему мы не можем хотя бы завершить вместе этот семестр?

– Аллар не доверяет вам. Вы вышли из-под его контроля. Он не знает, что вы ещё выкинете, потому и спешит.

– Мы пообещаем, правда, Хэммил?! Поклянёмся чем угодно!

– Куратор, ты как-то предлагал нам перейти в демоны Безликого, – напомнил Хэммил.

– Я запрашивал Ашмара, он отказал, – хмуро ответил куратор.

– Почем у?! – гневно свекнул Хэммил.

– Ни ты, ни Алейн никогда не попадали на нулевой поток, и ваш уровень ни разу не понижался. В любой воплощённой форме, при любых обстоятельствах, даже самых безнадёжных, вы отвергали сущность Хунгара. Почему?

– Просвети нас, куратор, если знаешь!

– Демонов порождает Ашмар. И в каждом Свет Аллара и Чёрная Пустота Хунгара изначально присутствуют в равных пропорциях. Но случаются редчайшие исключения, когда боги-антагонисты создают демонов из собственной сущности. Вам не стать демонами Ашмара, поскольку вас породил не Ашмар. В вас нет Чёрной Пустоты! Вы оба – дети Аллара, рождённые в Белом конусе.

– Тем более! Аллар не может поступить с нами так жестоко!

Куратор покачал головой:

– Как вы не поймёте, что, в отличие от вас и даже от меня, боги не ведают привязанности! На ваше создание Аллар потратил совсем немного собственного Света. Всего две искорки, не более, дальше трудились вы сами. Благодаря вашей работе возникла мощь, превзошедшая ожидания Аллара. Вы оказались способны на то, чего до вас не делал ни один А-демон! Научились перекидывать друг другу силу. Хэммил вынудил демона Хунгара признать поражение. Дважды напрямую взывал к Ашмару, и Безликий исполнял его просьбы. Всё это просто немыслимо! Но главное, вы дерзнули смешать Свет! Этого Аллар вам не простит! Однако единственное, что вы можете сделать, на мой взгляд, – это просить в Белом конусе об отсрочке награды.

* * *

Два луча пронзили устье блистающей раковины-вселенной.

– Подожди меня, Алейн.

Алмазный луч влетел в Белый конус и растворился в потоке благодати.

– Поздравляю с блестящей победой, Хэммил! Бесподобно! Демон Хунгара признал себя побеждённым! Но где твой истинный образ? Мне передали, твой Свет был неисчерпаем, его хватило бы на весь Войд!

– Информаторы преувеличили, Аллар. Благодарю за награду, это всё, о чём только можно мечтать.

– Ты её достоин, Хэммил, прими же…

Хотелось исчезнуть в ласковом Свете Аллара.

– Могу я просить о милости?

– Разве она тебе не оказана?

– Мне оказана, но Алейн…

Благодать исчезла, Свет сделался жёстким и холодным.

– Что Алейн?

– Если бы не помощь Алейн, победа была бы за демоном Хунгара.

– Алейн тоже получит награду. Я дарую Алейн первый уровень.

Не вынеся ожидания, жемчужный луч скользнул внутрь и услышал Слово бога.

– Нет, Аллар! Умоляю! Позволь нам с Хэммилом закончить семестр и потом вместе соединиться с твоим Светом! Не разделяй нас, пожалуйста!

– Алейн, ты, как обычно, думаешь лишь о себе. Не хочешь, чтобы Хэммил достиг истинного блаженства? Я, возможно, пойду навстречу твоим мольбам. При условии, что Хэммил будет просить меня о том же.

– Я прошу о том же, Аллар!

– При условии, что ты, Хэммил, будешь просить о том же после того, как соединишься с моим Светом. Покинь Белый конус, Алейн!

* * *

Алмазный луч смешался со Светом бога, и всё знание мира хлынуло в Хэммила, подобно лавине. Благодать каждой воплощённой формы сосредоточилась в нём! Он стал песней соловья, первой улыбкой ребёнка, поцелуем влюблённых, бессонным ночным вдохновением, щемящей печалью сентябрьского вечера… И вдруг услышал плач. Плакали где-то далеко, на грани мира или даже за гранью. Очень тихо, почти беззвучно. Он был утешением, но плач не прекращался. Он исцелял, но где-то далеко продолжали плакать. Он нёс смирение, но плачущий никак не мог смириться, исцелиться, утешиться…

Ощущение блаженства растворялось в этом плаче, как соль в воде. Зачем нужно открывшееся ему знание, если оно не способно не только избавить от скорби, но даже уменьшить её? Плач нарастал, звучал всё громче, пока Хэммил не понял, что слышит свой собственный голос!

Луч сжался, возвращаясь в самого себя.