Игра Подсказчика

– Если честно, меня больше интересует, есть ли у вас еще такие же банкноты, как первая.

– Зависит от того, что вы расскажете мне.

– Из-за проклятых гормонов я плохо сплю по ночам, а днем все время хожу осоловелый, поэтому не знаю, смогу ли правильно ответить на ваши вопросы.

Мила сопоставила «курс лечения» с «гормонами» и поняла, почему у него такой визгливый голос. Иногда это называлось «химической кастрацией» и предлагалось некоторым сексуально агрессивным индивидуумам в качестве альтернативы тюремному заключению.

– Как я уже сказала, отец Рой, я провожу частное расследование.

– Оставьте «отец», зовите меня просто Рой, – отмахнулся собеседник: к чему, мол, такие формальности? – Курия отстранила меня a divinis[2], но пока меня не расстригут официально, я могу занимать этот дом.

– Ладно, Рой, – пошла Мила ему навстречу. – Я хочу поговорить о Нормане Луте.

Имя упало между ними, словно камень в пруд. Отец Рой молчал – возможно, оценивал ситуацию, хотел понять, какого ответа от него ждут.

Мила вытащила из кармана еще одну двадцатку и сунула ее под грязный бокал, оставив на виду.

– Нормана я не трогал, – занял священник оборонительную позицию. – Мы познакомились, когда он уже был взрослым.

– Я здесь по другому делу, – успокоила его Мила. – Всего лишь хочу понять, почему вы предоставили ему алиби, когда он сознался в убийстве трех студенток.

– Я не предоставлял ему никакого алиби, только сказал полицейским то, что они и сами должны были знать. А именно: Норман Лут не мог быть замешан в тех убийствах, потому что находился в психиатрической клинике.

– Лут сам пришел в клинику, зная о своей склонности к агрессии, происходящей от невозможности выстраивать отношения с окружающими, особенно с женщинами, – возразила Мила, которой вся история была известна. – Он хотел держать своих демонов под контролем, но демоны взяли под контроль его.

Мужчина глубоко затянулся:

– То есть вы считаете, что Лут и был тем самым монстром.

– Я читала признание, – подтвердила Мила. – Там слишком много подробностей… Лут в деталях описывал, как душил девушек голыми руками, даже какие ощущения испытывал… Эти подробности не разглашались: только полицейские и настоящий убийца знали их.

– Значит, одно из двух: или Лут – истинный виновник, или он ясновидящий. – Священник осклабился, показывая желтые зубы.

– Один мой знакомый говорил, что «можно обмануть кого угодно, только не самого себя», – ответила Мила, цитируя отца своей дочери. – Лут не был мифоманом, знал, кто он на самом деле, понимал, что способен на жуткие вещи – например, на зверскую расправу с невинными жертвами… Поэтому покончил с собой прежде, чем его выпустили на свободу. Знаете как?

– Надел себе на голову пластиковый пакет, – тут же отозвался отец Рой.

– Именно… Испытал на себе такую же смерть, какую уготовил девушкам.

Сделав последнюю затяжку, Рой раздавил окурок в переполненной пепельнице, стоявшей рядом с ним.

– Если вы все знаете и уверены во всем, зачем тогда явились ко мне?

Пока священник закуривал следующую сигарету, Мила засунула под бокал еще одну банкноту.

– Вы были другом Лута, вам известно его прошлое… Я хочу понять, как рождается монстр.

⁂

Бериш взглянул на часы: почти девять утра, и беседа Милы с отцом Роем длится уже добрых двадцать минут.

Насколько ему было слышно через передатчик, подруга справлялась неплохо. Сразу обозначила явные несостыковки в деле и теперь не упускала ни малейшего противоречия в рассказе священника.

Если Энигма привел их сюда, тому есть веская причина. Они должны что-то увидеть или обнаружить какую-то истину, которую все проглядели.

– Норман происходит из обычной семьи, – рассказывал тем временем священник. – Отец владел пуговичной фабрикой, мать – домохозяйка. Единственный сын. В школе он вел себя прилично и учился прилежно: ребенком не выказывал никаких признаков душевного расстройства, которое впоследствии сломает ему жизнь.

Священник так много курит, чтобы голос стал хриплым, подумал Бериш. Но результат получался гротескный. Будто выступает старый клоун. Один из тех, что населяют страшные сны у детей.

– У меня такое впечатление, будто вы хотите сказать, что какая-то ужасная драма разрушила эту идиллическую картину, – подстегнула его Мила.

Осторожней, мысленно предупредил ее полицейский. Если станешь подвергать сомнению каждое его слово, он, того гляди, начнет говорить только то, что ты хочешь услышать: ведь, по сути, его интересует лишь одно: выманить у тебя пару лишних банкнот.

Но Бериш решил пока не вмешиваться, ничего не говорить через передатчик. Не хотел отвлекать ее.