Игра правил

Глава IV Кооперация в отношениях и самолюбие

Юма всегда пытается успокоить меня, замечая моё напряжение из-за отсутствия ожидаемого результата. В данном случае из-за невозможности отстоять свою позицию во вчерашней дискуссии. Даже если я пытаюсь улыбаться и изображать хорошее настроение, имея намерение не испортить настроение ей, она всё равно чувствует моё нутро. Не то чтобы я плохо отыгрывал момент сокрытия истинного настроения, совсем нет. Наоборот, у меня всё крайне реалистично: спокойствие и позитив плавно изливаются и в голосе, и в мимике. Визуально моё состояние никак не отличить от истинно «нормального». Но она каким-то неведомым образом просто знает, как оно есть на самом деле. И никакие внешние атрибуты не способны защитить меня от её пронизывающего восприятия.

Сидя за обеденным столом после тренировки, я в очередной раз тонул в тщетных попытках скрыть нарастающее напряжение от предстоящего вечернего разговора: меня по-прежнему мучил провал во вчерашнем споре с В.

— Каждый смотрит на мир через собственные очки, — размеренно заговорила Юма. — Ты же сам всегда говоришь — каждому своё. Нельзя подогнать всех под один стандарт. Он воспринимает так, ты по-другому, а кто-то иначе, чем вы оба…

— Хорошо, что снова начали брать мариинский хлеб, — буровил я невпопад, как ни в чём не бывало. — А то белый как-то приелся уже, тем более под жареное мясо с рисом этот — самое то. Да и овощи под мариинский залетают ништяк. И огурцы, кстати, вообще не горчат в отличие от прошлых. У той же бабушки взяла или у другой?

Понимая обречённость попыток, я всё же старался не показывать своей обеспокоенности и до последнего держал вид «непоколебимого мужчины».

— У неё же, — недовольно отвечала Юма, понимая всю нелепость моих попыток уйти от темы. — Не знаю, почему так было прошлый раз. Я серьёзно тебе говорю… ты зря переживаешь и зря не хочешь говорить об этом. Со стороны всегда виднее ведь.

Её огромные серые глаза пристально высверливали мою плохенькую маску невозмутимости: она была решительно настроена довести задуманное до логического завершения.

Начав смекать, что банальным игнорированием темы отделаться не получится, я сыграл максимально доступное мне «искреннее удивление»:

— Почему не хочу говорить? — широко раскрыв «честные» глаза, изумился я. — Я услышал тебя, просто закончил разговор на ту тему и начал на другую. Мне нечего добавить к сказанному тобой по поводу моей позиции, но есть что добавить по поводу мариинского хлеба!

— Тебе всегда есть что добавить, если ты хочешь добавлять, — по-доброму улыбаясь, резюмировала она, вставая из-за стола, чтобы налить нам чаю. — Мне-то уж не рассказывай. Хотя я прекрасно знаю, что всё, что я скажу тебе на эту тему, ты и так прекрасно знаешь. Просто иногда нужно повторять очевидные истины. Они легко вылетают из головы именно тогда, когда больше всего нужны.

Тут мою голову посетили рассуждения о мужском самолюбии. Что мужчине важнее тешить его, чем заниматься поиском более верного варианта развития своей личности. Ведь если мужчине сказать: «Ты не прав вот тут, делай вот так», то даже если он будет понимать абсолютную верность и логичность рекомендации, то он всё равно будет брыкаться и опровергать. Упираться, что «всё не так» и он «сам знает, как лучше». И в итоге будет делать пусть и хуже, но лишь бы по-своему. Самолюбие — штука серьёзная. А если мужчине сказать: «Можно попробовать сделать вот так, хотя ты это и сам знаешь», то отторжения не возникает и последовать совету вполне себе хочется. Притом что суть остается точно такой же, как и в первом варианте. Меняется лишь обёртка. Вот и получается, что если не произносить злосчастного «ты не прав» и ненавистного указательного «делай вот так», а еще задобрить фразой «ты это и сам знаешь», то получится инструмент, способный пробиться через непроходимую броню вечно ущемлённого мужского самолюбия. Это верный способ донести близкому человеку желаемую помощь.

— Почему самолюбие мужчины так ранимо? — я решил раскрыть карты и обсудить с ней всё прямо. — Почему ты вынуждена так аккуратно подбирать слова, дабы не обидеть и не ранить меня? Почему тебе всегда требуется столько учтивости и деликатности в обращении с моим самолюбием? Зачем тебе извечные манипулятивные прикрасы и хитросплетения? Почему бы не рубануть всё прямо как есть?

— А ты думаешь, самолюбие женщины менее ранимо? — вкрадчиво оппонировала она. — Когда ты мне экивоками намекал на спорт и предлагал пойти побегать с тобой на стадионе «просто чтобы развеяться». Почему было не сказать прямо: «Хочу, чтобы попа у тебя была более упругая, ноги стройные, а животик подтянутый. Такую тебя я буду хотеть гораздо больше, и мне не придётся засматриваться на других. Плюс моё мужское самолюбие будет ликовать от того, что у меня женщина красивее, чем у других». Почему ты не сказал прямо? Ведь это естественно. Ты мной манипулировал? Был неискренен? Обманывал меня?