Игра реальностей. Джон

Да и так ли важно? Она здесь, она рядом – живая, здоровая, дерзкая и неугомонная – все, как обычно. Его пламенная девчонка – если не встретит поцелуем, то встретит железным кайлом – Сиблинг не успел разобраться, нравится ему эта черта характера или нет – не время разбираться и сейчас.

Позволив себе побыть рядом с «пленницей» несколько минут – насладиться ее запахом, теплом кожи, ароматом волос, – Сиблинг поднялся. Пора начинать. В следующие сутки разум Яны либо примет все, что ему покажут, либо навсегда схлопнется и отсечет деструктивный пласт памяти – отсечет вместе с тем, кто его туда поместил, – вместе с Джоном.

Создатель, помоги ему. Пусть она окажется сильной не только снаружи, но и изнутри.

Пусть сможет.

Пусть все увидит. И останется.

– Это тебе с собой нужно?

Он крутил в руках извлеченный из пакета новый сапог без каблука.

– У-а-а-о-о-о!? – моталась из стороны в сторону пепельная голова. Вопрос был понятен без слов: «КУДА С СОБОЙ?».

Конечно, он ведь ничего не объяснил, и теперь она смотрела на него выпученными глазами-пятаками.

– А это?

Куртка тоже не прошла критический отбор и отправилась обратно в пакет; Джон кружил по комнате, внимательно осматривая вещи:

– Документы тебе не понадобятся, такая одежда тоже. В сумочке есть что-то полезное – кроме сигарет?

Со стула послышалось крайне возмущенное «м-м-м!!!»

Сумочку он на всякий случай взял.

Деньги не нужны, нижнее белье – с ним она разберется позже, – верхняя одежда – нет…

В итоге в его руках осталась только коричневая женская сумка из кожзама и старые кроссовки, которые он принес к стулу, поставил на пол и пояснил:

– Сейчас я тебя обую. Попробуешь меня пнуть – отключу. Шутить я не умею – ты это знаешь.

Яна продолжала смотреть на него с изумлением; Джон так и не понял, рады его визиту или нет.

Портал он решил открыть на кухне – так надежнее. Не понадобится потом запирать квартиру, беспокоиться об оставленных пожитках, а так же можно будет вернуться по следу прямо в точку отправления – удобно. Прежде чем открыть проход, запер кухонную дверь – сделал все дистанционно, взглянул на свою «будущую вторую половину» (если она ей станет, пережив следующий день), спросил требовательно и жестко:

– Знаешь, что за этой дверью?

И кивнул в сторону кухни.

Яна покосилась. Два раза моргнула, с сомнением качнула головой.

– Точно знаешь?

– У-у-у.

– Ты думаешь, что там кухня, верно?

– У.

– Уверена?

Колыхнулись вверх-вниз платиновые волосы, в то время как взгляд уже принял знакомое выражение – «ты совсем идиот?»

Увы, не идиот.

– Поднимайся.

Мычание.

– Зачем, узнаешь через минуту. Поднимайся.

Яна встала со стула, неуверенно переступила кроссовками по чистому ковру, взглянула вопросительно.

– Пойдем. Прогуляемся на твою…«кухню».

Когда дверь распахнулась, он на несколько секунд застыл – позволил себе полюбоваться ошарашенным выражением девичьего лица: там, где раньше располагались четыре стены, посудный шкаф, стол, плита на три конфорки и пара стульев, теперь зиял ночной пейзаж – темный горизонт, светящийся вдалеке город, покрытый лесом холм справа. На дороге, берущей начало прямо от порога – края отставшего бежевого линолеума, – стоял автомобиль; из прохода тянуло ночной сыростью и смешанным ароматом трав.

– Ну что, прогуляемся? В мой мир.

«Мой мир» он произнес с нажимом – раньше ему не верили, теперь придется.

Пленница ощутимо пятилась назад и протестующе замычала – глаза ее теперь занимали добрую половину лица.

– Давай-давай, вперед. Пришла пора узнать, где я живу.

– М-м-м-м!!!

– Ничего не знаю – ты просила показать, так?

– М-м-м-м!!!

– Вот я и показываю.

И жесткая рука толкнула ее вперед – в пейзаж, который располагался там, где ему не следовало, и который по закону физики попросту не мог существовать там, где существовал.

Стоило кроссовку ступить из квартиры на хрустящий гравий, как Яна начала медленно оседать и заваливаться на бок, – теряла сознание.

– Так и я думал, – проворчал Сиблинг, подхватывая обмякшее тело на руки. – А ведь это еще только начало.

Лежа на краю его широкой кровати – уже без стягивающих запястья пут и скотча на губах, – она выглядела маленькой и беззащитной. Раздевать ее он не стал – только стянул кроссовки, поставил их у кровати; сам опустился в кресле.

Он поступил жестко, да, почти подло – вогнал ее сознание в шок, – но что еще делать там, где слова не сработают? Только показать. Она хотела знать, где он живет, кем работает? Завтра увидит все и даже больше.

А после решит, желает ли остаться.

Вот так и поднимаются до небес ставки, когда на кону если не жизнь, то уж точно судьба, вот так и предпринимаются отчаянные, порой глупые, необдуманные шаги.

Сможет ли она принять увиденное, захочет ли? Или же под конец дня произнесет слова, которые разобьют все надежды? «Верни меня назад, слышишь! Верни, Джон».

Он не хотел возвращать – он хотел, чтобы она осталась.