Игра с джокером

— Ясно, — кивает он. — В общем, дед, ты у нас вольный стрелок получаешься. В таком качестве и будем тебя держать.

Ну, собрались мы, выходим, и я спрашиваю по пути:

— Ты ведь машине велел поодаль ждать, чтобы возле моего подъезда не засвечивать?

— Верно, — отвечает. — Мы высовываться не должны. Ведь и те ребята, которых я отобрал для операции, добирались разными рейсами, отдельно от меня. Чтобы лишнего шороху не прошло.

— Все ребята твои? — спрашиваю.

— Нет, — говорит, — ещё из Самары есть, хорошие парни. Транспорт тоже самарский.

— Послушай, — заговариваю я о том, что меня все это время дергает, будто зуб больной. — Если в смерти Васильича не братья Сизовы виноваты, то кто же?

— Не беспокойся, не уйдут они, — басит он. — Считай, на мне эта ответственность лично перед тобой… — поглядел на меня, увидел, что очень я нервничаю, и добавляет. — Хорошо, подскажу тебе немного. В начале у нас два факта есть. Первый — твой друг Пигарев, «Васильич», как ты называешь, ни в каких сомнительных махинациях участвовать бы не стал. Значит, дело, которое предложил ему Букин, выглядело абсолютно чистым — или, по крайней мере, Пигарев считал, что с его стороны оно будет абсолютно чистым, без надобности мошенничать.

— Да, но почему он договор с Букиным даже от семьи скрывал? — говорю я.

— А вот это и есть второй факт. Два объяснения — или стеснялся, или не хотел, чтобы хоть одна живая душа лишнее знала. Тем более, женская, которая проболтаться может… Что стесняться ему было нечего — это мы умозаключили. Выходит, он влез в какое-то дело, которое грозило ему опасностью, если об этом узнает кто-нибудь посторонний… Причем для пользы дела ему было надобно, чтобы его паспорт пока что у Букина лежал… Схватываешь, дед? Можешь ты себе представить, чтобы такой человек, как Пигарев, не побежал в милицию заявлять об утрате паспорта, едва обнаружил бы его потерю? Сам говоришь, что человек был аккуратный, законопослушный, и не в его характере было с документами хитрить. Значит, если он своим говорит, что паспорт потерялся, а сам в милицию не идет, то на самом деле он знает, где паспорт! И знает, что паспорт может пролежать в этом месте дольше, чем до дня выдачи пенсии.

— Так… — взвешиваю я. — Договор с Букиным, о котором никто не должен знать, чтобы Васильич опасности не подвергся… А кто-то взял и узнал… Вот что получается?

— Получается, — кивает.

— А узнать только от Букина мог, так?

— Приблизительно. Скажем лучше, все ниточки через Букина ведут — уж он-то должен знать, кому о договоре с Пигаревым говорил! И расскажет в конце концов… Но сейчас не вздумай форсировать события. Всему свой черед.

Шипов многое знал, кто же еще, соображаю я. Но от Шипова, опять-таки, веревочка к братьям Сизовым вьется, которым, и правда, особого резона устраивать погром не было, чтобы свое основное дело по торговле людьми не засветить. Но разве Шипов только с Сизовыми мог быть связан? Да, есть над чем мозгами пораскинуть…

А тут как раз мы к микроавтобусику подходим. Номера, вроде, самарские, но так сильно снежной грязью забрызганы, что особенно не разглядишь, тем более в темноте. Нарочно, наверно. В автобусике шестеро нас ждут, считая шофера. Все, сразу видно, ребята серьезные.

— Михаил Григорьевич Соловьев, прошу любить и жаловать, — представляет меня товарищ полковник. — Он вел наблюдение за домом Сизовых накануне исчезновения одного и явки с повинной другого — надеялся доказательства собрать, что это они на квартиру его друга нападали — и видел, как тот, что исчез, обрезом размахивал, и говорил, что надобно всех перебить… Так что, похоже, не один заложник у них сейчас, а больше — и все ещё недавно были живы. Поехали! — автобус трогается, а он обращается ко мне. — А от вас, Михаил Григорьевич, требуется смотреть в оба. Вы знаете местность вокруг дома, знаете, откуда за ним можно втихую наблюдение вести, откуда что просматривается — так что подсказывайте нам, как подрулить как можно незаметней. При том, чтобы как можно ближе, разумеется.

— Тогда, — говорю, — лучше сразу на дорогу вокруг города выскочить, и свернуть с неё к дому Сизовых не по улице Энгельса, а чуть дальше, где задами дорога проходит. Там между заборчиков очень удобно прокатиться. Я из окна чердака разглядел.

— Значит, так и поедем, как Михаил Григорьевич предлагает, — говорит товарищ полковник.

Вот и едем, молча. Подъехали с задов к домам Сизовых, вылазим по одному.

— Как по-вашему, Михаил Григорьевич, — спрашивает товарищ полковник, если мы в доме Сизовых свет зажжем, будет с улицы видно или нет?

— Если в той комнате, за которой я наблюдал, — говорю, — то с улицы свет был не виден. Ну, может и будет отблеск какой на ветвях, но его любой прохожий за отблеск уличного фонаря примет, если вообще внимание обратит.

— Очень хорошо, — говорит полковник. — Тогда ведите нас. И, желательно, через ту дыру в заборе, которую заметили. А вы двое, — своим ребятам приказывает, — проверьте сперва местность, особенно этот заброшенный дом.