Игра с огнем

— Неужели ты не видишь очевидных фактов? Она сплавила тебя мне, чтобы спокойно устраивать свою личную жизнь! С ребенком это, знаешь ли, не очень удобно делать. Чужие дети мужчинам часто не нужны. Она отправила тебя одну в другой город, даже не проводила, так торопилась уехать со своим новым мужем. За пять лет она ни разу не то что не позвала тебя в гости, она даже не приехала тебя навестить! Все, что ты видела от нее, — телефонные звонки на день рождения. Хотя нет, — Максим усмехнулся, — кажется, в последний раз это была открытка на электронный ящик?

Он посмотрел на Яну, словно желал подтверждения, хотя на самом деле помнил, что с пятнадцатилетием Варя поздравила единственную дочь именно электронной открыткой. Он тогда так разозлился, что ушел в мастерскую и вдребезги разломал несколько заготовок.

— Это очень дорого, — голос Яны дрогнул, словно она сама убеждала себя в этом, но слова отца уже запустили цепь осознания. — И звонки, и, тем более, поездки…

— Ни черта это не дорого! Раз в год можно найти деньги, если хочешь увидеть дочь. — Максим понимал, что вываливает сейчас на Яну всю свою обиду на бывшую жену, но почему-то слова о том, что она уедет к маме, задели его гораздо сильнее, чем все произошедшее. — Значит, так ты ей нужна. Деньги поехать на море у нее есть, а увидеть тебя — нет. Она не прислала тебе ни одного подарка на день рождения за пять лет, а ты искренне считаешь, что она будет рада тебя видеть? Я был лучшего мнения о твоих мозгах!

— Это неправда, — Янин голос задрожал, а по щекам потекли слезы, оставляя грязные дорожки от туши.

— Что именно неправда? Что она не приезжала и не присылала подарки?

— Что я ей не нужна. Я нужна! Просто мне нужно выучить язык, и я учу. Мне будет тяжело там без языка, и нужно же закончить школу. А потом я к ней поеду.

— Ну, тешь себя этой мыслью, — уязвленно хмыкнул Максим, уже жалея, что сорвался. — Я тебя растил, все для тебя делал, а ты живешь в моем доме и мечтаешь сбежать к той, которая от тебя отказалась. Я считал, что заслужил больше уважения.

Яна закрыла лицо руками и внезапно разрыдалась. Громко, навзрыд, как не плакала, наверное, с тех пор, как Варя не приехала на ее первый день рождения в этом городе. Не стоило ему срываться и говорить все это. Пусть это было правдой, все равно не стоило. Наверное, Яна и так все понимала, она ведь не дурочка, ей просто нужно было время, чтобы разрешить себе осознать правду и примириться с ней. А он окунул ее в эту правду с головой, не дав даже вдохнуть напоследок.

Максим протянул руку и тронул дочь за плечо, собираясь сказать что-то ободряющее, но она дернулась, прижала ладони ко рту и выдохнула:

— Остановись.

Решила, что не хочет находиться с ним в одной машине и дойдет пешком? Да, это было бы в ее стиле. Точнее, в его. Он бы на ее месте именно так и сделал. Всегда полезно пройтись одному и подумать.

— Мы уже почти приехали.

— Останови машину! — выкрикнула Яна. — Мне плохо.

Максим резко затормозил. Яна отстегнула ремень, распахнула дверцу и почти вывались наружу. Судя по звукам, ее рвало. Максим вышел следом и обошел машину. Яна далеко не отходила, держалась за дверцу одной рукой, а второй пыталась убрать волосы с лица, чтобы на них ничего не попало, и ее действительно выворачивало наизнанку. Так часто бывало в раннем детстве, когда она сильно волновалась, но не случалось уже очень давно.

Зря он ей все сказал.

Максим подошел к ней, убрал за спину ее волосы и обнял одной рукой за плечи, одновременно поддерживая и успокаивая.

— Прости меня. Я… не должен был тебе этого говорить.

— Но это же правда, — еле слышно донеслось в ответ.

— Правда. Но говорить все равно не стоило. Однажды ты поняла бы это сама.

Яна кивнула, выпрямилась и посмотрела на него. Опухшее от слез лицо было красным даже в предрассветном полумраке, тушь размазалась под глазами и от нее дурно пахло, но Максим все равно испытал острый приступ любви и жалости.

— Иди ко мне.

Яна обхватила его обеими руками и уткнулась лицом в грудь.

— И ты меня прости, — прошептала она. — Я плохо поступила, не нужно было… идти в лес. Как вспомню эту руку, торчащую из земли… И серую кожу… Прости, папа. И я знаю, знаю, что мама могла бы приехать… Мне было так обидно, когда она даже не позвонила на мой день рождения…

Максим погладил ее по волосам, как совсем маленького ребенка, и поцеловал в макушку. Сейчас она снова напоминала ту девочку, которую он забрал в аэропорту Алексеевска пять лет назад. У нее снова был неподъемный чемодан, который она не могла сдвинуть с места, только на этот раз не с одеждой, а с жизненным опытом и осознанием вещей, которые не должен знать ребенок в ее возрасте. Он помог ей с чемоданом в прошлый раз, поможет и сейчас. На это ведь и нужны отцы?

— Ничего. Мы со всем справимся, — пообещал Максим. — И руку ты скоро забудешь, обещаю. У меня ведь когда-то тоже была своя рука, торчащая из земли. Я ее забыл, и ты забудешь. А если хочешь, на зимних каникулах съездим к твоей маме. К осенним я уже не успею все приготовить, нужно же сделать визы. А на зимних поедем.