Игра с судьбой (продолжение темы "Рекрута")

   - Моей грамотой являются слова, сказанные воеводе лично Светлейшим Князем! - гордо поднимаю голову, краем глаза косясь на спутника, который в свою очередь удивленно воззрился на меня. Не ну, говорил же ему Светлейший, чтобы он позаботился обо мне. А разве эти слова не означают, что я обличен особым княжеским доверием? Беру воеводу под руку и увлекаю мимо исходящегося в злобе боярина. - Пойдем, Афонасий Егорыч. Только тебе позволено присутствовать при допросе. Вот только напишешь расписочку о неразглашении на имя Светлейшего Князя.

   Окончательно сбитый с толку Афанасий следует за мной, оглядываясь на горбоносого с каким-то извиняющимся выражением на покрасневшем лице, мол, я бы рад, да вишь какие тут дела, и все такое.

   В помещении, куда заходим, очень уж жарко натоплено. За столом какой-то красномордый чин, скорее всего начальник стражи, что-то диктует худосочному лопоухому юнцу, скрепящему пером по делтоватому листу бумаги. Увидев нас, красномордый подскакивает и вытянувшись, докладывает воеводе о текущих делах.

   - Зря разоблачился, Дмитрий Станиславовичч, - обращает внимание Афанасий на то, что я снял дубленку. - В казематах зябковато будет.

   - Нешто ты меня в казематы запереть собираешься? - пытаюсь пошутить, но, заметив взметнувшиеся брови воеводы, поспешно поясняю: - Да шучу я, шучу. Однако думаю, нечего нам по казематам шастать. Пущай Савелия сюда приведут. Допрашивать в комфорте надо, тогда и не пропустишь никакой мелочи.

   - Воля твоя, боярин, - кивает тот и отдает соответствующие распоряжения.

   - И еще, Афанасий Егорыч, - подхожу и тихо говорю в самое ухо: - Надобно сделать так, чтобы никого кроме нас при допросе не было.

   Воевода, почему-то тоже в полголоса, что-то говорит красномордому начальнику стражи. Тот в свою очередь шепчет писарю, предварительно толкнув того в бок, отчего тот мазнул пером по бумаге, оставив неприглядную кляксу.

   - Чернила и бумагу оставь, - говорю писарю, видя, что тот загробастал с собой чернильницу. И в ответ на вопросительный взгляд воеводы развожу руками и поясняю: - Расписочку о неразглашении тебе, воевода, написать все же придется. А заодно и протокол допроса собственной рукой составишь, дабы светлейший узрел твое радение.

   Не успевают красномордый с писарем скрыться за дверью, как через противоположный вход вводят Савелия. Двое угрюмых стражников с саблями наголо крепко держат гвардейца за локти. Руки его связаны за спиной, лаза затравленно зыркают по сторонам, борода всклокочена, в волосах желтеют соломинки.

   - Напраслину на меня возводят, боярин, - говорит он, заметив меня. - Не убивал я лекаря. Я же подле тебя был все время.

   - Можете быть свободны, - киваю на дверь стражникам.

   Те непонимающе смотрят, то ли не поняв, что я имею ввиду, то ли соображая, стоит ли мне подчиняться.

   - Пошли вон! - переводит на понятный им язык воевода, и мужики споро покидают помещение.

   Продолжая играть великого конспиратора, поочередно подхожу ко всем дверям и, резко отворив, выглядываю. Не обнаружим подслушивающих шпионов, возвращаюсь к воеводе и, предложив ему сесть за стол, диктую текст расписки. Видно, что лично скрипеть пером тому доводится нечасто - высунув кончик языка и то и дело вытирая со лба выступающий пот, тот медленно выводит на удивление ровные буквы.

   - Так, отлично. Теперь здесь подпись и число, - тычу пальцем в нижний правый край листа. - Ну вот, теперь можно приступить непосредственно к делу.

   Беру со стола перочинный, в полном смысле этого слова, ножик и подойдя к гвардейцу перерезаю веревки на его руках.

   - Садись, - указываю ножиком на лавку. - Рассказывай.

   - Что рассказывать-то, боярин?

   - Все рассказывай - где был, чем занимался с того момента, как меня вчера подстрелили, кто может подтвердить.

   - Дык, не был я нигде, - растерянно говорит Савелий. - Подле тебя неотлучно находился.

   - И ночью никуда не выходил?

   - Единожды только и вышел по нужде.

   - Кто-то видел, как ты выходил?

   - Дочка воеводы Полина Афанасьевна как раз из светелки своей выходила. Она может подтвердить. И еще кто-то из холопов дрова в избу заносил, - с готовностью сообщает Савелий, не понимая, что указывает на нежелательных свидетелей.

   Бросаю взгляд на воеводу. Тот внимательно слушает, забыв о своей обязанности вести протокол допроса. Может, оно и к лучшему, что забыл.

   Снова обращаюсь к гвардейцу:

   - Когда последний раз видел лекаря Илью?

   - Лекаря-то? Дык, как он твою голову перебинтовал, Так и ушел. Более не видел я его. И не убивал я...

   - Погоди, - поднимаю руку ладонью вперед, осаживая вскочившего арестанта. - Ты с лекарем о чем-либо разговаривал? Может, ссорились или спорили о чем?

   - Да о чем же мне с ним спорить, боярин? Он же лекарь, а я солдат.

   - Отвечай по существу! - прикрикиваю для порядка на гвардейца.

   - Не было промеж нас ни ссоры, ни спора какого. Нешто я буду лекарю перечить? - снова не сдерживается бедолага. - Он как наказал тебе покой обеспечить, да еще сказал, чтобы бульон куриный обязательно сварили - от удара головы помогает, так и ушел.

   - То и я слышал, - подает голос воевода, - про бульон-то.