Игра со Зверем

Его руки лежали на ее бедрах. Он не гнал её. А на теле все еще горели его поцелуи и укусы. Нат закрыла глаза. Такой простой вопрос и ни одного ответа….

— Ну… любить, это значит не причинять другому боли… — она задумалась, вспоминая, что еще можно отнести к любви, когда собеседник вдруг спросил:

— А я причинил тебе боль?

— Нет… — растерянно ответила девушка и смешалась, не понимая, куда он клонит.

— Хорошо. Что еще? — он снова приготовился слушать.

— Любить, значит, делать приятно тому, кого любишь, — неуверенно проговорила рассказчица.

Полно, дурочка, что ты знаешь о любви?

— А я не сделал тебе приятно? — продолжил допытываться демон.

Гостья покраснела от удовольствия, вспоминая то, что творилось в этой комнате несколько минут назад.

— Сделал, — согласилась она и вдруг просияла, поняв, что же такое любовь. — Это когда ты всецело принадлежишь тому, кого любишь! Быть безоговорочно чьей-то…

Удивленный воин Ада слегка отстранился:

— И ты бы хотела быть безоговорочно моей?

Красавица с синими волосами, не раздумывая, кивнула, хотя и сама плохо понимала, что означает это «безоговорочно».

— И ты признаёшь над собой мою власть? — спросил искуситель, проводя пальцами по бархатистой спине. — Скажи. Признаёшь?

— Да… — простонала она, отдаваясь ласке, и почти не понимая, о чем ее спрашивают.

— Добровольно? — настойчиво допытывался он.

— Да.

— Это правда?

— Да.

— Персик… — карие глаза полыхнули торжеством. — Ты согласилась. Трижды. Теперь у тебя есть Хозяин.

Он с удовольствием наблюдал, как лицо тугодумки из нежно-персикового становится пепельно-серым. Натэль слишком поздно поняла — её подловили, заставив совершить даже не ошибку — самоубийство. Стать вещью, принадлежащей коварному и жестокому Господину. Сердце замерло в груди, во рту пересохло. Он обманул её! Провел, как ребенка! И теперь она рабыня. Но не абстрактная рабыня этого мира, а вполне конкретная, у которой есть владелец…

— Ну же, сладкая, — примирительно сказал коварный лукавец, — чего расстроилась? Ты же только что искренне хотела мне принадлежать. Да еще к тому же безоговорочно. Вот и принадлежишь.

Суккуб сделала судорожный вдох. На глаза навернулись слезы. Дура! Какая дура! Наивная, глупая дура, возомнившая невесть что о демоне, которому просто захотелось иметь под боком на все готовую и на все согласную подстилку для любовных утех. Хотя, каких любовных… Он не знает, что такое любовь.

Фрэйно смотрел, как все эти мысли мелькают на её лице.

— Я слышал, будто любовь, самое сильное чувство. Даже сильнее ненависти, хотя в это верится с трудом, — сказал вдруг он. — Но ты, похоже, больше меня не любишь, а, Персик? Не любишь и не хочешь принадлежать.

Он убрал с побледневшего лица мягкую прядь цвета индиго.

— Неужто твоя привязанность так быстро прошла?

— Ты… — несчастная задохнулась и в глазах вспыхнула ярость. — Ты обманул меня!!! НЕНАВИЖУ!

Она хотела расцарапать это веснушчатое невозмутимое лицо, но демон опять на удивление ловко перехватил её руки и прижал их к телу. После чего сказал с нравоучительными интонациями в голосе:

— Я не обманывал тебя.

Жертва рванулась, но он, конечно же, без труда удержал.

— Итак, во-первых, я не спрашивал разрешения тебя укусить. Я сказал, что хочу тебя укусить. И ты не возразила. Во-вторых, я не пожелал, чтобы ты принимала чей-то облик по той причине, что мне больше нравится иметь реальную женщину, а не какой-то поддельный образ. И я об этом честно тебя предупредил. В-третьих, я не причинил тебе боль потому, что в этом не было необходимости — ты и так делала все, что я хотел.

Лицо Натэли из серого стало черным. Глаза как будто умерли. И в глубине зрачков поселилась безжизненная пустыня. Дура. ДУ-РА. И теперь уже ничего не изменить. Её обманули. Раскусили и обманули. Но и в этом есть плюс. По крайней мере, других ошибок уже не наплодить. Так плохо легкомысленной вертихвостке не было никогда в жизни. Хотелось умереть. Хотелось повернуть время вспять и на том приснопамятном — последнем для неё — соревновании вонзить проклятый меч в живот, да еще и провернуть, чтобы уж наверняка…

Но, увы. Время вспять не поворачивалось, а изощренный мучитель не собирался отпускать попавшуюся на крючок. По-прежнему удерживая руки невольницы, Фрэйно продолжил.

— Однако это еще не всё, мой нежный Персик, — сказал он спокойным и ровным голосом. — Тебе нужно понять кое-что, прежде чем… начнется твоя новая жизнь.

Говоривший сделал паузу и заглянул в синие полные слез глаза:

— Во-первых, если бы ты не согласилась, чтобы я тебя кусал, я бы этого не сделал. Во-вторых, я не прошу тебя принять чей-то облик просто потому, что хочу прикасаться именно к тебе, а не к кому-то другому. В-третьих, я никогда не причиню тебе боли, если только ты сама меня не вынудишь. В общем, я, хотя и не умею любить, но могу не причинять страданий.

С этими словами он отпустил её руки и спокойно смотрел, как на бледное лицо возвращаются краски, как оживает и наливается голодом и гневом взгляд. О, как интересно было за ней наблюдать!

— Ненавижу тебя!!! — суккуб вцепилась в широкие плечи и встряхнула. — Ненавижу!