Игра судьбы

Зайцев, занятый решением непростых вопросов, давным-давно сформулированных Сократом, Диогеном и Платоном и еще десятком их соплеменников, не принимал участия ни в государственных переворотах, ни в дворцовых интригах.

Большую часть своего времени он посвящал созерцанию пламени в очаге, полагая, и, возможно, вполне справедливо, что это пламя имеет ту же природу, что и огонь, то угасающий, то возгорающийся вновь, о котором когда-то говорил Гераклит, но так и не пояснил до конца своей мысли, потому что неустанно оплакивал незавидную судьбу неразумного человечества.

И читатель, конечно же, помнит, что Петр Петрович Зайцев пообещал отдать отречение Анны Александру Нелимову. Зайцев понимал, что Александр молод и горяч, и, заполучив отречение Анны, он не оставит его без дела лежать в кожаном портфеле вдали от столицы Российской империи, города Петербурга, где им, этим отречением, хотят овладеть и братья Соколовичи, и Маркиз Полномочный Вестник Смерти, а уж тем более императрица Екатерина II Алексеевна.

Зная присущую юношеским летам нетерпеливость, Петр Петрович Зайцев не отдал Александру отречение Анны сразу. Чтобы получить заветный документ, Александр должен попросить об этом три раза, как это делали многие герои, известные читателю из русских народных сказок.

Зайцев надеялся, что, выполняя его условие, Александру придется сначала подумать, а уже потом пускаться в самые головоломные приключения, которых так жаждет молодость, не имея времени да и не желая сообразить, что головоломное приключение потому и называется головоломным, что, участвуя в нем, можно запросто сломать голову, что часто и случается не только с неопытными юношами, но и с умудренными и зрелыми мужами.

Александр, чтобы обойти препятствие, поставленное Зайцевым на его пути, решил заглянуть к нему накануне отъезда в Петербург и во второй раз попросить бумагу, открывающую ему путь в лабиринт интриг и леденящих душу тайн.

И когда без отречения Анны будет не обойтись, ему потребуется только домчаться из Петербурга до Твери, а там до Каменки, и он сразу получит в свои руки эту бумагу, лишающую спокойного сна императрицу Екатерину II Алексеевну и не дающую покоя ее коварным врагам и недругам всех мастей.

II. Александр Нелимов и Владимир Дубровский

1. Дела прошедших дней

Что прошло – не вернуть.

С. А. Есенин.

Как ни торопился Александр Нелимов покинуть родное, но в его девятнадцать лет изрядно надоевшее захолустье, в столицу выбрался он нескоро. Неожиданная смерть Поленьки, племянницы суровой Старухи, княгини Тверской, освободила его от обязательств жениха. Конечно, уход Поленьки в мир иной опечалил Александра, но ненадолго.

Молодость забывчива, легко отдаваясь во власть мелькания календарных дней и простодушно оживляясь новыми впечатлениями и событиями. К тому же Александр любил Поленьку не страстно и безумно, он не добивался ее руки, преодолевая преграды и превозмогая жестокие обязательства.

Любил ли он ее вообще? Наверное, да, любил, как любят милого соседского ребенка, когда он то и дело забегает к вам в дом, но забывают, когда соседи надолго покидают ваши края.

Что делать, такова жизнь; Александр быстро позабыл ангел-Поленьку. А уж тем более не вспоминал он о недоставшемся ему огромном приданом. Он знал, что княгиня Тверская завещала ему все свои неисчислимые богатства. Ее завещание было своеобразным свадебным подарком. А так как свадьба не состоялась, то, само собой разумеется, он не мог рассчитывать ни на какую долю наследства Старухи – ведь Нелимовы не состояли в родстве с княгиней Тверской.

Старуха умерла спустя несколько месяцев после своей любимицы. Согласно ее заново переписанному завещанию, все свои владения она оставила двум совоспитанницам Поленьки – Александре Лобановой и Аннет Шеншиной. Они приходились княгине троюродными племянницами.

Каждой из них Старуха обещала отписать по деревеньке душ в пятьсот, чтобы бедные сироты не оставались бесприданницами. И вот теперь они нежданно-негаданно стали богатейшими невестами в тверской губернии, а то и во всей России.

Других родственников, кроме двух совоспитанниц Поленьки, у княгини Тверской не было. Если не считать родного племянника, двадцатилетнего Пржебышевского, сына давно покинувшей этот мир непослушной сестры княгини, вышедшей замуж за польского то ли графа, то ли князя, скорее всего самолично присвоившего титул; это подозревали потому, что, представляясь, он называл себя то графом, то, по забывчивости князем.

Отец юноши после смерти жены, наследство которой он успел промотать до полушки, скрылся во Франции, переправляя в это, союзное Польше, государство обозы с солью. Деньги, вырученные от продажи соли, предназначались на покупку оружия для польских конфедератов, мечтавших воевать против России за свободу своего славного, но несколько беспокойного отечества.